Вольфганг Шрайер - Похищение свободы

— Ты такая же, как мама! — крикнул Марью.

— Хорошо, что вы о ней еще помните, — ответила она холодно. — Она вам еще понадобится, когда дело дойдет до денег. А может, вы собираетесь расплатиться той старой автомашиной без колес, что стоит во дворе? Или же расстроенным роялем, неисправной мойкой для посуды, прогнившей парусной яхтой? Но все это рухлядь, а других ценностей у вас нет, за исключением внутренних, язвительно заключила она. — Ваша самоотверженность, ваши мечты о равенстве и справедливости — это все пустое… Помогая слабым и обиженным, вы прежде всего хотите возвысить себя, но никто вас за это особенно не поблагодарит, а менее всего те, о которых вы так печетесь.

Едва Луиш опустился в кресло с бледно-лиловой обивкой, как Пату поставил перед ним чашечку ароматного кофе и бросил заговорщицкий и в то же время бодро-озабоченный взгляд. Всем своим видом он хотел дать понять, что все еще может уладиться. Луиш страшно проголодался, но не решался ничего взять со стола. Казалось, от одного вида деликатесов, до которых легко дотянуться, боль в желудке усиливается. Председательствующий между тем пил воду со льдом, а Маркеш потягивал глоточками кофе.

Луиш чувствовал себя разбитым, расстроенным, и вовсе не из-за заявления Шуберта, от которого можно было ожидать чего угодно. Нет, разочаровало его совсем другое — жестокость Грасы, ее неуважительное отношение к людям, ее нетерпимость к нему, в то время как все, что бы ни делал Михаэль, она безоговорочно принимала.

И это его любимая дочь! Ревновал ли он ее? Об этой глупости не могло быть и речи, поскольку ревность всегда боится сравнения, а ему нечего этого опасаться. Какими преимуществами обладает этот юнец, не считая свежести — такого естественного в девятнадцать лет качества? Но неуважительный тон, каким она с ним говорила, причинял Луишу боль. Сможет ли он когда-нибудь забыть ее слова, что он прикрывается высокими идеями, потому что абсолютно ни на что не способен в деловой сфере? Она считает его неудачником только потому, что он остался простым инженером, а не стал техническим директором «Гидробура», крупнейшей буровой фирмы страны.

На некоторое время воцарилась тишина, а потом председательствующий пожелал знать результаты совещания.

— Мне очень жаль, — заговорил Каяну голосом, в котором сожаления не чувствовалось, — но деревня отклонила ваше предложение. — Он походил сейчас на игрока в покер, который за словами пытается скрыть свои истинные переживания, и Лукшу стало ясно, что причина отказа в том, что крестьяне настроены против Пату.

— Почему? — озадаченно спросил офицер.

Каяну кивнул в сторону Хозяина дома, который как раз наливал воду в стакан:

— Он может подстроить так, что в колодце уровень воды не понизится, но и деревне она не достанется. Он в этом разбирается. А потом он нас слишком часто обманывал.

— Тогда надо выставить охрану, — предложил Луиш.

— Это будет расценено как захват земли, — воспротивился Пату. — Это противозаконно! Так все обычно и начинается.

— Вот видите, — выкрикнула Жозефина, — контроль его не устраивает!

— Кто даст гарантии, что вы сами ничего не сделаете с колодцем? — наступал Пату. — Вы сами вычерпаете воду, а потом потребуете засыпать скважину! — И он обратился к председательствующему: — Прошу выяснить этот вопрос в соответствии с законом.

Капитан-лейтенант молчал, с трудом сдерживая себя. Под кожей у него ходили желваки: очевидно, он был сыт всем этим по горло.

— А не могли бы вы выставить охрану у колодца? — спросил у него Маркеш.

— Вы хотите, чтобы над нами смеялись? Нас это меньше всего касается, — заявил офицер.

— Итак, никто не хочет давать никаких гарантий, — уточнил Каяну. — В таком случае вашему плану грош цена. Предположим, мы окажемся правы, то есть уровень воды понизится. Кто обеспечит засыпку буровой скважины?

— Вы можете обжаловать все в письменном виде, — заверил его Маркеш.

— Обжаловать? — рассмеялась Жозефина. — У нас уже есть опыт судейского разбирательства.

— Судьи-то все старые, — поддержал ее Каяну. — Поэтому жандармов Салазара и его палачей они выпускают на свободу, а выдачу свидетельств на разделенную землю затягивают. Новых полноправных владельцев земли нет ни в одной поземельной книге, ни в одном поземельном кадастре, вот старые владельцы и ждут дальнейшего развития событий, сидя за границей. Потому мы и не идем ни на какие уступки, — произнес он, сжимая в кулак руку, державшую карандаш. — Хотим показать, как нужно действовать… Если у Пату заработает насос, — продолжал он спокойнее, — то уже ничего не изменишь. Решать надо сейчас, и деревня говорит «нет».

Речь шла, насколько понял Луиш, не только о Пату. Собственно говоря, для него это не было откровением, он знал об этом давно. Суть происходящего заключалась не в распрях между богатыми и бедными в масштабе деревни, которые можно было погасить сообразно здравому смыслу, а в том, что «Каптагуа» оказалась как бы между двумя лагерями, на которые раскололась нация. Что же теперь предпринять?

Потерпев поражение, он, как это нередко случалось с ним и прежде, попытался взглянуть на происходящее как на своего рода спектакль с шестью великолепно выписанными ролями. На роли неимущих как нельзя лучше подходили толстая Жозефина и профсоюзник в рубашке, на роли имущих — бургомистр Маркеш, ловкач Пату и пребывавший в нервном возбуждении Салема, а ему, Луишу, досталась роль неудачника, ничем не примечательного специалиста, растерявшегося при встрече с неподатливыми крестьянами.

Ах, как он любил сцену, в особенности драмтеатр! Чтобы посмотреть спектакль Брехта, они о Изабел даже во Франции побывали. Брехт помог ему понять суть происходящего в мире. Правда, понимание это должного эффекта не давало, поскольку для этого, наверное, нужно было быть другим человеком, однако оно все же позволяло ему разбираться в ситуации и рассматривать ее как игру. По крайней мере, оно давало успокоение, подобно тому, как люди, идущие по лесу, чтобы прогнать собственный страх, начинают насвистывать. А впрочем, все это в прошлом.

Откуда-то издалека услышал он вопрос бургомистра, который спрашивал, как долго Каяну намерен удерживать поле битвы, и ответ последнего: до тех пор, пока не исчезнет буровая установка. Офицер взглянул украдкой на часы, и Маркеш, воспользовавшись моментом, поинтересовался, каким путем он собирается навести порядок в деревне, на что тот заявил, что из-за какой-то скважины стрельбу открывать не будет. Бургомистр повернул голову в сторону Луиша:

— Господин Бранку, поскольку население протестует, наверное, придется прекратить работы.

— Прекращать работы нельзя, — глухо обронил Луиш, — иначе здесь просядет почва.