Вольфганг Шрайер - Похищение свободы

Напротив туалета сидел у одной из дверей полицейский. Очевидно, дверь эта и вела в отсек, где томился ее Джим.

Сунув полицейскому бумажку в пятьдесят долларов, Бренда зашептала:

— Прошу вас, пропустите меня к нему всего на несколько минут!

Полицейский сидел на откидном стуле, но даже сидя был одного роста с Брендой. На банкноту он не взглянул, определив ее стоимость на ощупь. Потом перестал жевать резинку и, оглядев девушку с ног до головы, проговорил:

— Америка — не самое неподкупное государство в мире, однако военная полиция, крошка, является похвальным исключением из правила… — Он помолчал, словно собираясь с мыслями, а на самом деле растягивая время, заключил: — Капитан не имеет сегодня права на свидание, — и вернул деньги.

Бренде ничего не оставалось, как возвратиться на свое место, пройдя мимо Грея. Правда, все пока зависело только от нее. Никто не может помешать ей сойти в Фербенксе, где она снимет комнату и будет добиваться разрешения на свидание с капитаном Лесли, проводя целые дни возле здания военной тюрьмы.

«Боже мой, я так и поступлю», — рассуждала мысленно Бренда, представляя, какое изумленное лицо будет у Гордона, когда она, забрав свой чемодан, покинет самолет. Пусть он почувствует, что недооценивал ее, что вообще плохо разбирается в женщинах. Может, тогда до него наконец дойдет, что, для того чтобы вырвать из ее сердца Лесли, недостаточно избить его у нее на глазах… Это будет заслуженная кара за все то плохое, что он причинил Джиму… Через двадцать минут самолет совершит первую посадку и она расстанется с Гордоном…

Время шло, и волнение Бренды постепенно улеглось. А по мере приближения к Фербенксу в ней все громче давал о себе знать другой голос — голос разума: «…Да я и не знаю вовсе, по-настоящему ли любил меня Джим. Правда, вчера он назвал меня самой лучшей девушкой на Аляске. Однако тот, в чьем сердце только одна женщина, так не изъясняется. Никогда не скажет он: «Как хорошо, что ты догадалась меня встретить!.. Теперь, когда ты рядом со мной, все в порядке!» На самом же деле никакого порядка не было. Джим сам испортил себе карьеру… Может, он и обо мне уже позабыл? А если бы я навестила его в тюрьме, то, чего доброго, была бы ему в тягость…»

В тринадцать двадцать самолет пошел на посадку, оставляя за собой длинный шлейф дыма, и приземлился на аэродроме в Фербенксе. Дверцу открыли, и вывели Джима Лесли, а поскольку дверца была одна, то Джиму пришлось пройти через весь салон. Это был страшный миг. Грей сидел с краю от прохода, словно нарочно мешая Бренде вскочить и броситься к Лесли. Но самое главное, она вдруг поняла, что если сейчас встанет со своего места, то Гордон уже не побежит за ней. И ей не удастся сохранить для себя их обоих. Итак, конец мечте. Вскоре она станет миссис Брендой Грей. Хочет ли она этого? А есть ли у нее силы встать и пойти вслед за Джимом?

Хорошо еще, что Лесли не видел Бренду. Он не знал, что она находится на борту того же самолета, и медленно шел по узкому проходу, ни на кого не глядя.

Бренда сидела тихо, сложив руки на коленях. Потом она наблюдала через стекло иллюминатора, как он спускался по трапу, как шел по взлетно-посадочной полосе в сопровождении полицейского.

Это было то самое место, где на прошлой неделе они ели сосиски и пили пунш. Тогда, поднимаясь по трапу, Бренда пошатнулась, а он поддержал ее и сказал: «…Разрешите представиться…» И она услышала его голос, который буквально очаровал ее.

По мере того как удалялся Джим, его фигура все уменьшалась и уменьшалась, пока наконец не исчезла в подъехавшем джипе. А дальше, за летным полем, виднелись маленькие плоские домики и лес телеграфных столбов. Бренда без особого труда представила себе, как грустно поет в проводах ветер. Взгляд ее затуманился… Она ощутила какую-то боль внутри и беззвучно заплакала.

Спустя два с половиной часа на базе ВВС США в Ситке в самолет сел майор со светлыми волосами. Грей поменялся с Брендой местами, чтобы ей не мешало солнце, бившее в иллюминатор. Майор сел в кресло, расположенное через проход. Когда самолет поднялся в воздух и пролетел над островом Бараноф, он перегнулся к Бренде и сказал:

— Мисс, вы можете отстегнуть привязной ремень: самое опасное уже позади.

Бренда любила читать и неплохо знала европейскую литературу. В этот миг она вдруг вспомнила выражение одного французского писателя: «В первый раз женщина любит своего возлюбленного, впоследствии — самое любовь». Она невольно задумалась, а не относится ли это выражение к ней самой, и ответила на этот вопрос отрицательно, хотя не особенно уверенно. Без сомнения, она влюблялась несколько раз, и это доставляло ей удовольствие. Ей нравилось само состояние окрыленности, в котором обычно пребывают влюбленные, муки ожидания, душевные порывы, потрясения и даже разочарования, без чего любовь немыслима.

Все это в какой-то степени утешило ее, и она опять почувствовала себя слабой, хрупкой женщиной. Видимо, жизнь брала свое. Вероятно, со временем она будет знакомиться с новыми мужчинами, а Гордон — с новыми женщинами. И каждый раз он будет прощать ее после того, как повергнет на землю ее очередного любовника или каким-то иным способом удовлетворит уязвленное самолюбие. Под его защитой человеку всегда легче живется. А Джим Лесли так и останется ее большой любовью. Его образ она сохранит в памяти на всю жизнь.

18 июня 1954 года на территорию Республики Гватемала, нарушив ее государственную границу на участке шириной двести двадцать километров, вторглись из Гондураса пять тысяч солдат. Перед тем как отдать приказ о выступлении, их разбили на роты и взводы, вооружили немецкими автоматами и накормили легким завтраком.

Государственную границу Гватемалы они перешли на рассвете, примерно в пять часов, не встретив абсолютно никакого сопротивления. Отбиваться приходилось только от москитов, которые тучами вились над головами солдат. Изредка пролетали какие-то диковинные птицы. Не везде удавалось шагать по дороге. В некоторых местах пробирались через дикие джунгли, прокладывая себе путь с помощью мачете.

Утро выдалось душное. Светило солнце, лес дышал тропической сыростью. За все время пути раздалось не более двадцати выстрелов — это самые несдержанные палили в воздух ради потехи. Среди наступавших были люди разных национальностей: выходцы из Коста-Рики, Панамы, Колумбии, Венесуэлы, с Антильских островов, гватемальские эмигранты, офицеры запаса, выпущенные или бежавшие из тюрем арестанты и прочие проходимцы. Несколько человек оказались гражданами Германии, Италии и США.

Большинство из них говорили по-испански и понимали отдаваемые им команды. Все были одеты в застиранные защитные рубашки, брюки в обтяжку оливкого цвета и ботинки на резиновой подошве, доставленные с американских складов.