Борис Шахов - Черная шаль с красными цветами

И сделали еще один заход, попариться. И до того нахлестались, что Илья бросил веник, вылез на улицу и сел на порог:

- Уф, больше не могу. Сил не осталось совсем…

- Ты отдохни и вот, вымой голову щелоком,- сказал Федя.

Он присел на низенькой скамеечке, опираясь спиной о полок. Илья помылся, они искупались еще раз и оделись. Комары кружили вокруг, не решаясь вцепиться в их пышущие внутренним жаром тела.

Пока банились, солнышко склонилось к закату. Попили горячего чайку, восполняя утраченную, выпаренную воду, а уж потом доели глухариный суп. Затем Илья простирнул свое белье в том же щелоке, прополоскал в речке и развесил на кустах сушиться. Федя наточил на бруске старый отцовский нож с толстой рукояткой и сильно истонченным от времени лезвием, сделал для него ножны из бересты. Это для Ильи. Нельзя мужику по лесу без ножа шастать, не порядок. Затем снял с колышка запасные кожаные бахилы, старые, но годные еще, шерстью наружу, высокие голенища - в самый раз по лесам бродить. Показал Илье:

- Вот, Илья, обутку тебе сыскал. Надень-ка, а свои смазные побереги. А то в городе не в чем щеголять будет.

Илья взял, прикинул: вроде великоваты. - Это только кажутся большими, потому что шерстью вверх. Подстилки сделаем потолще да портянки накрутишь - в самый раз станут. В таких по лесу да по камням куда сподручнее, вот увидишь.

- Да я с удовольствием, если вам не жалко.

- Для тебя-то?

Федя спустился к речке, ножом нарезал осоки и занес в баню, разложил на полке сушиться. Вечером легли рано, чтобы не проспать. Поднялись чуть свет, с первыми лучами солнца. Оба жадно выпили по кружке холодного чая. Федя вложил в бахилы Ильи подстилку, показал, как подвязывать веревочкой голенища, чтобы не мешали при ходьбе. Илья обулся, притопнул ногой, прошелся для пробы. Удивился:

- Надо же, до чего легко! Ногам хорошо…

- А то,- вздернул подбородок Федя.

Чтобы ничего забыть, он собрал все в кучу у кострища: ружье и патроны, топор, зипун, шабур, котелок для чая, остатки сушеных пирогов. Протянул Илье нож:

- Это тебе. Без ножа в лесу никак.

Плыть им предстояло по течению. А по течению, да когда за тобой никто не гонится, да не нужно ежеминутно оглядываться - ого, это не на шестах вверх по реке подниматься…

Федя сидел на корме и только изредка плескал веслом, придавая лодке нужное направление. Течение само прикатит, а раньше отца на росчисти все равно появляться незачем: отец наиглавный указчик, кому и что делать. Илья задумчиво сидел посередине лодки и озирался вокруг. Интересно, о чем он думает, когда молчит?

- Что, Илья, думаешь?- не удержался, спросил Федя.

- Я? А вот смотрю кругом и удивляюсь, до чего наша Россия велика и богата. Всякие земли есть… А большинство людей живут впроголодь. Вот, скажем, здесь - и лес, и вода, и рыба, и зверь-птица, и нефть. И, наверное, если поискать хорошенько, может много нефти оказаться. И на Ухте, и в других местах…

У Феди чуть не вырвалось: да что там искать, они с батей такие места знают - и искать не нужно. У Сухого болота пахучий газ сам наверх выходит, подожги - так не сразу и потушишь… Но вовремя спохватился. Сказал же батя: молчи. Значит, молчи и не трепись попусту. Бате виднее.

- И вижу, люди с добрым сердцем живут здесь. Без обмана, без хитрости, без лукавства. Работящие люди, только и отдыха - когда спят… Обманывают вас тут… бессовестно…

- Илья,- осторожно попросил Федя.- Ты, Илья, того… про царя… бате… худого не скажи.

- Почему?- удивился тот.

- А так… Царь, он царь и есть, не нашего ума птица. Про купцов можно сказать, про богатых вообще… Отец жадных не любит. А про царя… я тебя прошу…

- Ну, раз просишь, умолчу, Федя. Старших уважать надо. Да он и сам скоро узнает, что к чему. Придет время, всех хищников изведем, и все люди станут жить открыто, друг дружку не обманывая, ничего не боясь, принося пользу обществу…

- У нас в Изъядоре… не воруют.

- А добычу вашу лесную? Не за полцены ли берут? Я же говорил тебе. Да ты и сам знаешь. Опять же нефть. Если найдут здесь промышленную нефть, думаешь, вам чего достанется от того богачества? Держи карман шире! Все заберут, а на вашу долю оставят тяжкий труд от зари до зари. Вот такую несправедливую жизнь мы и опрокинем, Федя. И станем все богатства распределять трудящимся людям, по справедливости, никого не обманывая. Только сначала нужно победить. Борьба будет большая, Федя, тяжелая будет борьба. В пятом году мы попробовали, но не одолели, не хватило сил… Вот

о чем я и думаю, Федюшка…

Долго плыли молча. Федя раздумывал, раздумывал, и никак не мог понять, как это станут делить все богатства… Нет, не укладывалось в голове. Может, конечно, чего-то Федя и не знает, не понимает, лесной он человек, городского ума нету. Но вот Илья хочет купцам под зад дать - как он говорит. Тогда кто же будет у охотников шкурки покупать? Кто нужный товар завезет? Дело-то не шуточное: и товару надо много - и разного, и, главное, хлопоты не маленькие…

Дичь им подвернулась. Утки много раз подымались перед лодкой, но Федя их не трогал. Пусть птенцов растят, время такое. А вот когда вспорхнул с земли большой черный глухарь и уселся совсем рядом, в ветвях сосны - он сразу потянулся за ружьем. Черный ком, с ветки на ветку, кувырнулся и бухнулся

на землю. Пристали к берегу, Федя сходил за глухарем. Показал Илье красивую голову птицы с широкими красными бровями.

- Вот, батя просил одного взять. Тут мяса и супа нам на два дня хватит…

- Красивая птица,- оценил Илья.- Даже жалко такую.

- Не жалей, это уже старый глухарь. По весне теперь молодым мешать не будет,- улыбнулся Федя и оттолкнулся от берега.

Еще только приближаясь к устью Черью, Федя почуял запах дыма. Значит, отец уже здесь. Как только выплыли на Ижму, он направил лодку вверх по течению, несколько раз оттолкнулся шестом, и тут они увидели лодку старшего Туланова, она наполовину была вытащена на песчаную косу. Наверху, на обрыве, дымился костер. Федя пристал рядом с отцовской лодкой, и они с Ильей поднялись к костру. Отец уже орудовал топором, срубая заподлицо с землёй частый ольшаник на берегу. Минуты ведь не усидит без дела… Увидел сына с товарищем - подошел.

- Но-о, вы, значит, вдвоем прибыли,- заговорил отец, внимательно рассматривая Илью.- Ни в голосе, ни во взгляде не заметно было ни удивления, ни радости, ни настороженности, словно он ждал именно их обоих.

- Вот, тебя… Это и есть Илья,- представил Федя.- Он хочет нам помочь.

- Понял,- кивнул отец.

- Гурий, Илья Яковлевич.- Он шагнул к отцу и протянул руку.

- Но, да, конечно, говорил Федя. Здравствуй тогда. А я Туланов, Микаил Андреевич, если по-вашему.- Отец пожал руку Илье.- Ты молодой, я вижу. Приходится не по своей воле по чужим землям таскаться. Сколько ж годов тебе, Яковлевич?