Эрнест Хемингуэй - Мотылёк и танк

- Понимаю,- сказал я.- Значит, он просто собирался всех позабавить.

- Видимо,- сказал бармен. - И надо же, такое печальное недоразумение

- А что с его пушкой?

- Полиция взяла. Отослали его родным.

- Воображаю, как они довольны,- сказал я.

- Да,- сказал бармен.- Конечно. Пульверизатор всегда пригодится.

- А кто он был?

- Мебельщик.

- Женат?

- Да, жена приходила утром с полицией.

- А что она сказала?

- Она бросилась к нему на грудь и все твердила: "Педро, что они с тобой сделали, Педро? Кто это с тобой сделал? О Педро!"

- А потом полиции пришлось увести ее, потому что она была не в себе,сказал официант.

- Говорят, что он был слабогрудый,- сказал бармен.- Он сражался в первые дни восстания. Говорили, что он сражался в горах Сьерры, но потом не смог. Чахотка.

- А вчера он пришел в бар, просто чтобы поднять настроение,предположил я.

- Да нет,- сказал бармен.- Это в самом деле редкий случай. Muy raro. Я разузнал об этом у полицейских, а они народ дотошный, если уж возьмутся за дело. Они допросили его товарищей по мастерской. А ее установили по карточке профсоюза у него в кармане. Вчера он купил этот пульверизатор и одеколон, чтобы подшутить на чьей-то свадьбе. Он так об этом и говорил. Он купил одеколон в лавчонке напротив. Адрес был на ярлыке флакона, а самый флакон нашли в уборной. Он там заряжал свой пульверизатор одеколоном. А сюда, наверно, зашел, когда начался дождь.

- Я видел, как он вошел,- сказал один из официантов

- А тут пели, ну он и развеселился.

- Да, весел он был, это правда,- сказал я.- Его словно на крыльях несло.

Бармен изрек с безжалостной испанской логикой:

- Вот оно, веселье, когда пьют слабогрудые.

- Не нравится мне вся эта история,- сказал я.

- Послушайте,- сказал бармен.- Ну не странно ли? Его веселость столкнулась с серьезностью войны, как мотылек...

- Вот это правильно,- сказал я.- Сущий мотылек.

- Да я не шучу,- сказал бармен.- Понимаете? Как мотылек

и танк.

Сравнение ему очень понравилось. Он впадал в любезную испанцам метафизику.

- Угощаю,- заявил он.- Вы должны написать об этом

рассказ.

Я вспомнил того парня с пульверизатором, его серое восковое лицо, его широко раскинутые серые восковые руки, его подогнутую ногу - он в самом деле походил на мотылька. Не то чтобы очень, но и на человека он был мало похож. Мне он напомнил подбитого воробья.

- Дайте мне джину с хинной.

- Вы должны непременно написать об этом рассказ,- твердил бармен.Ваше здоровье!

- И ваше,- сказал я.- А вот вчера одна англичанка сказала мне, чтобы я не смел об этом писать. Что это повредит делу.

- Что за чушь,- сказал бармен.- Это очень интересно и важно: непонятая веселость сталкивается со страшной серьезностью, а у нас всегда так страшно серьезны. Это для меня, пожалуй, одно из интереснейших, редчайших происшествий за последнее время. Вы должны непременно написать об этом.

- Ладно,- сказал я.- Напишу. А дети у него были?

- Нет,- сказал он.- Я спрашивал полицейских. Но вы непременно напишите и назовите "Мотылек и танк".

- Ладно,- сказал я.- Напишу. Но заглавие мне не очень нравится.

- Шикарное заглавие,- сказал бармен.- Очень литературное.

- Ладно,- сказал я.- Согласен. Так и назовем рассказ: "Мотылек и танк".

И вот я сидел там в то ясное, веселое утро; пахло чистотой, только что подметенным, вымытым и проветренным помещением, и рядом был мой старый друг бармен, который был очень доволен, что мы с ним создаем литературу, и я отпил глоток джина с хинной, и глядел в заложенное мешками окно, и думал о том, как стояла здесь на коленях возле убитого его жена и твердила: "Педро, Педро, кто это сделал с тобой, Педро?" И я подумал, что полиция не сумела бы ей ответить, даже если бы знала имя человека, спустившего курок.