Генрик Ибсен - Строитель Сольнес

Рагнар. Да, да... так, значит, и придется пойти сказать отцу... Я обещал ему... Так и сказать ему, перед смертью?

Сольнес (содрогаясь). О-о! Скажите ему... скажите ему, что хотите. Самое лучшее - ничего не говорите. (С внезанным порывом.) Не могу я поступить иначе, Рагнар!

Рагнар. Так вы позволите мне взять чертежи обратно?

Сольнес. Берите, берите их! Вот они на столе.

Рагнар (идет к столу). Благодарю.

Хильда (кладет руку на папку). Нет, нет, оставьте.

Сольнес. Зачем ?

Хильда. Я тоже хочу посмотреть их.

Сольнес. Да ведь вы уже... (Рагнару.) Ну, пусть они полежат здесь.

Рагнар. Извольте.

Сольнес. И ступайте сейчас же домой к отцу.

Рагнар. Придется, видно.

Сольнес (почти с отчаянием). Рагнар, не требуйте от меня невозможного! Слышите! Не требуйте!

Рагнар. Нет, нет. Извините... (Кланяется и уходит в маленькую дверь.)

Хильда (идет и садится на стул у зеркала, сердито глядя на Сольнеса). Это было ужасно гадко с вашей стороны.

Сольнес. И вам так кажется?

Хильда. Да, безобразно, гадко! И бессердечно, и зло, и жестоко.

Сольнес. Ах, вы не понимаете моего положения.

Хильда. Все-таки... не вам быть таким.

Сольнес. Вы же сами недавно сказали, что только я один должен иметь право строить.

Хильда. Так могу говорить я, а не вы.

Сольнес. Я тем более. Я ведь недешево купил свое место.

Хильда. Ну да. Ценой какого-то семейного уюта... как вы это называете... и тому подобного.

Сольнес. И своего душевного спокойствия вдобавок.

Хильда (встает). Душевного спокойствия! (С чувством.) Да, тут вы правы!.. Бедный строитель, вы ведь воображаете, что...

Сольнес (с тихим, клокочущим смешком). Присядьтека опять, Хильда, да послушайте, - рассказ будет забавным.

Хильда (садится; напряженно). Ну?

Сольнес. Это такая пустяковая, смехотворная история. Ведь всего и дела было, что трещина в дымовой трубе.

Хильда. Только и всего?

Сольнес. Да, вначале. (Придвигает стул ближе к Хильде и садится.)

Хильда (нетерпеливо, хлопая себя рукой по колену). Так трещина в дымовой трубе, значит!

Сольнес. Я заметил эту трещину еще задолго до пожара. Каждый раз, как мне случалось бывать на чердаке, я смотрел, тут ли она еще.

Хильда. И она была?

Сольнес. Да. Никто кроме меня не знал о ней.

Хильда. И вы никому ничего не говорили?

Сольнес. Нет, не говорил.

Хильда. И не подумали велеть, чтобы ее заделали?

Сольнес. Думать-то думал... Но дальше этого не шел. Каждый раз, как я хотел заняться этим, словно кто останавливал меня. Ну, не сегодня, думалось мне,- завтра. Так до дела и не дошло.

Хильда. Да зачем же вы так мешкали?

Сольнес. Затем, что я все раздумывал... (Медленно и понизив голос.) А что если благодаря этой небольшой черной трещине в дымовой трубе я выдвинусь... как строитель...

Хильда (глядя перед собой). Да... в такой мысли должно быть что-то захватывающее.

Сольнес. Донельзя захватывающее, совсем непреодолимое. Ведь ничего, казалось мне, не могло быть легче и проще. Мне хотелось, чтобы это случилось в зимнее время. Незадолго до обеда. Я бы отправился с Алиной покатать ее на самках. Прислуга вся дома и.., жарко натопила бы печки...

Хильда. День, значит, предполагался ужасно холодный ?

Сольнес. Да, этак... морозный. И они желали бы угодить Алине... чтобы ей было потеплее, когда она вернется с холода.

Хильда. Ну да, - она, верно, очень зябкая.

Сольнес. Именно. На возвратном же пути мы заметили бы дым.

Хильда. Только дым ?

Сольнес. Сначала дым. Но когда мы подъехали бы к садовой калитке, старый домина уже пылал бы со всех концов... Так вот как мне хотелось.

Хильда. Господи! И почему бы этому не случиться именно так!

Сольнес. Да вот то-то и есть, Хильда.

Хильда. Но послушайте, строитель. Вы вполне убеждены, что пожар произошел именно от этой небольшой трещинки в трубе?

Сольнес. Напротив. Я вполне уверен, что трещина была тут ни при чем.

Хильда. Что такое?!

Сольнес. Как вполне выяснилось потом, пожар начался в гардеробной-совсем в противоположном конце дома.

Хильда. Так что же вы сидите и городите тут о трещине в дымовой трубе!

Сольнес. Позвольте мне еще поговорить с вами, Хильда?

Хильда. Только если вы намерены говорить

разумно...

Сольнес. Попробую. (Придвигает свой стул ближе.)

Хильда. Выкладывайте все начистоту, строитель.

Сольнес (доверчиво). Не думаете ли и вы, Хильда, что есть на свете такие исключительные, избранные натуры, которым даровала сила, власть и способность желать, жаждать чего-нибудь так страстно, упорно, так непреклонно, что оно дается им наконец? Как вы думаете?

Хильда (с каким-то странным выражением во взгляде). Если это так, то мы когда-нибудь увидимд принадлежу ли я к числу избранных.

Сольнес. Великие дела не бывают делом рук какого-нибудь о т д е л ь н о г о человека. Нет, ни в одном таком деле не обойтись без сотрудников и пособников. Но они никогда не являются сами собой. Их надо уметь вызвать... звать долго, упорно... Этак внутренне, вы понимаете?

Хильда. Что же это за сотрудники и пособники?

Сольнес. Ну, о них мы поговорим в другой раз. Теперь займемся пока пожаром.

Хильда. А вы не думаете, что пожар все равно случился бы... желали ли вы его или нет?

Сольнес. Принадлежи дом старику Брувику, никогда бы он не сгорел так кстати. В этом я уверен. Брувик не умеет вызывать сотрудников... и пособников тоже. (Встает; нервно.) Так вот, Хильда... значит, это все-таки моя вина, что малюткам пришлось поплатиться жизнью. И не моя ли тоже вина, что Алине не удалось сделаться тем, чем она должна была и могла стать? И чего больше всего хотела сама.

Хильда. Да, но если тут замешались эти сотрудники и пособники?..

Сольнес. А кто вызывал их? Я! И они пришли и подчинились моей воле. (С возрастающим возбуждением.) Так вот что добрые люди зовут счастьем. Но я скажу вам, как дает себя знать это счастье! Как большая открытая рана вот тут, на груди. А эти сотрудники и пособники сдирают кусочки кожи с других людей, чтобы заживить мою рану... Но ее не заживить. Никогда... никогда! Ах, если б

вы знали, как она иногда горит и ноет!

Хильда (внимательна смотрит на него). Вы больны, строитель. Пожалуй, даже очень больны.

Сольнес. Скажите - ума лишился! Ведь вы так думаете.

Хильда. Нет, я не думаю, чтобы вам не хватало ума.

Сольнес. Так чего же? Говорите!

Хильда. Да вот, не родились ли вы на свет с хилой совестью ?

Сольнес. С хилой совестью? Это еще что за чертовщина?

Хильда. Я хочу сказать, что ваша совесть чересчур уж немощна. Чересчур нежна. Неспособна выдержать схватку. Неспособна взвалить на себя что-нибудь потяжелее.

Сольнес (бормочет). Гм! Какою же ей надо быть, по - вашему?

Хильда. Вам, по-моему, лучше бы иметь... как бм это сказать?.. здоровую, дюжую совесть.