Мюриэл Спарк - Член семьи

— Тебе надо бы прийти к нам и познакомиться с моей матерью, — неожиданно сказал Ричард под Рождество. Труди уже давным-давно ждала этого приглашения, но все равно удивилась. — Надеюсь, встреча с ней доставит тебе удовольствие, — добавил Ричард. — Во всяком случае, мать с нетерпением ждет тебя.

— Разве она обо мне знает?

— Конечно, — ответил Ричард.

— О!

— Только не надо волноваться, — посоветовал Ричард. — Она очень милая и со всеми ладит.

— Да, это наверняка так и есть. Конечно, я очень хотела бы...

— Приходи на воскресное чаепитие, — заключил он.

Они встретились прошлым летом в Блейлахе — одном из самых невзрачных приозерных городков южной Австрии. Труди отдыхала там со своей подругой по имени Гвен, которая в Лондоне снимала тесную комнатку в гостинице «Кенсингтон», как раз над номером Труди. В отличие от последней, Гвен умела объясняться по-немецки.

— Я и не думала, что здесь может быть так дождливо, — сказала Труди на третий день их отпуска, стоя перед закрытым двустворчатым окном и печально глядя на лениво стекающие по стеклу струйки воды. — Совсем как в Уэльсе.

— Вчера ты говорила то же самое, — с усмешкой ответила Гвен. — А ведь погода была ясная. Тем не менее, ты заявила, что все это точно как в Уэльсе.

— Да, но и вчера чуточку моросило.

— Но когда ты сказала, что все это точно как в Уэльсе, как раз светило солнце. Конечно, отчасти ты права...

— В гораздо большей степени, чем ты думаешь. И все же я не представляла, что здесь может быть так сыро... — Труди осеклась, услышав, как Гвен вполголоса считает до двадцати.

— Я понимаю, что ты приехала попытать счастья, — наконец сказала Гвен. — Но, боюсь, это не лучшее твое лето.

Шум дождя усилился как бы в подтверждение ее слов.

«Уж лучше захлопнуть ставни», — подумала Труди.

— Может, мы сглупили, и надо было поехать в более дорогое местечко?

— Между прочим, дождь поливает и дорогие местечки. С равным успехом он поливает и достойные, и убогие местечки в этом мире. То же, кстати, касается и людей.

Гвен стукнуло тридцать пять. Она была школьной учительницей. И ее костюм, и прическа, и даже карандашик губной помады — от них веяло такой чопорностью, что Труди, по-прежнему стоявшую у окна в тоскливом созерцании дождя, вдруг осенило: Гвен уже оставила всякие надежды на замужество.

— То же касается и людей, — задумчиво повторила Гвен.

Но на другой день установилась хорошая погода. Подружки купались в озере, потом сидели под оранжево-белым навесом на террасе гостиницы, потягивали яблочный сок и любовались сияющими непорочной белизной вершинами. Потом гуляли: Гвен — в своих небесно-голубых шортах, Труди — в пышном летнем костюме. По набережной слонялись туристы со всего света: грузные, прилично одетые немецкие матроны, сопровождаемые степенными мужьями и невозмутимыми детьми, тощие англичанки с непременным перманентом, резвые балаболы французы.

— Нет, я обязательно, обязательно должна заняться своим разговорником, — сказала Труди. У нее было предчувствие: если она научится обходиться без посредничества Гвен, которая все же стесняла свободу, то ей больше повезет.

— Ты полагаешь, что тогда повысится вероятность встретить кого-нибудь? — Гвен как будто подтверждала ее мысли, и Труди чуть вздрогнула.

— О, и совсем не за этим. Я намерена просто отдыхать. Я не...

— Боже, Ричард!

Труди вздрогнула еще раз, а Гвен уже болтала по-английски с мужчиной, который, со всей очевидностью, не сопровождал ни жену, ни тетушку, ни сестрицу. Он мило чмокнул Гвен в щеку. Гвен со смехом отплатила ему той же монетой.

— Замечательно, замечательно, — проговорил Ричард.

Он был чуть выше Гвен, темноволосый, с тонкими пегими усиками, широкогрудый.

— Как это тебя сюда занесло? — спрашивал он у Гвен, с любопытством косясь на Труди. — Вот уж не чаял встретить здесь знакомых, да еще из Лондона...

Он остановился в гостинице на противоположном берегу. В течение последующих двух недель Ричард каждый день переплывал озеро на лодке, чтобы ровно в десять утра встретиться с соотечественницами, и иногда оставался до самого вечера. Труди была очарована Ричардом и с некоторым трудом верила в приятельское безразличие к нему Гвен. Правда, как ей стало известно, они работали в одной школе и ежедневно виделись там. А это обстоятельство, по мнению Труди, служило достаточно веским основанием для стойкого равнодушия.

В один из дней Гвен укатила по каким-то своим делам и оставила их вдвоем.

— Между прочим, тут отдыхают только самые утонченные ценители, — заявил Ричард. — Давай-ка пройдемся и осмотрим городок.

Труди восторженно разглядывала отслаивающиеся пласты штукатурки на стенах маленьких домиков, обсаженные цветами старые балконы, луковки славянских церквей — теперь все это и впрямь казалось ей красивым и притягательным.

— Здесь живут не только австрийцы? — спросила она.

— Нет. Хватает и немцев, и французов. Это местечко многих привлекает красотой и тишиной.

Исполненный уважения взгляд Ричарда то и дело останавливался на молодых шумливых обитателях спортивного лагеря, разбивших свои палатки на лугу у озера. Все они были долговязые, резвые, носили свободные и короткие одеяния. Юноши и девушки возились и визжали, как ягнята, хотя и сохраняли при этом известное достоинство.

— О чем у них идет речь? — полюбопытствовала Труди, когда они проходили мимо одной особенно веселой компании.

— О последних мотогонках, в которых они якобы участвовали.

— Разве они мотогонщики?

— Нет. Гонок, о которых они говорят, вообще никогда не было. Ну и что с того? Иногда, например, они рассуждают о киносъемках, которых тоже никто не проводил. Потому-то они и смеются.

— Не ахти как забавно, право слово.

— Они из разных стран, так что их юмор сводится к шуткам, которые понятны всем без исключения. Вот они и болтают о вымышленных мотогонках.

Труди хихикнула, чтобы не показаться пресным сухарем, и пытливо взглянула на своего спутника.

Как-то раз Ричард обронил, что ему уже тридцать пять лет, и Труди сочла это вполне вероятным.

— А мне почти двадцать два, — сказала она.

Ричард метнул на нее взгляд и быстро отвел глаза, потом вдруг снова пристально посмотрел и взял Труди за руку. А все потому, как он объяснил ей впоследствии, что эти дивные слова были почти равноценны предложению любви. Любовь и началась — в тот же день после обеда, посреди озера, когда они сбросили обувь и принялись раскачивать лодку. Труди визжала и далеко откидывалась назад, плотно прижимая свои голые ступни к босым ногам Ричарда.

— Боже, как чудесно я провела время с Ричардом, — говорила она Гвен, когда они под вечер встретились в номере. — Странно, но я всегда нравлюсь зрелым мужчинам.