Кливленд Эмори - Кот на Рождество

Сначала опишу его внешнюю политику по отношению к другим животным. Честно говоря, это было ужасно. Уилл Роджерс однажды сказал, что никогда не встречал человека, который ему не нравился бы. При этом я всегда допускал, что у покойного мистера Роджерса был очень ограниченный круг знакомств. Но, так или иначе, Белый Медведь был полной противоположностью мистеру Роджерсу. Не думаю, чтобы мой кот когда-либо встречал животное, которое ему нравилось.

Одни ему не нравились больше, чем другие, это правда. Некоторых он совершенно презирал, а некоторых просто игнорировал. На самом деле только к одному животному кот не испытывал подобных чувств - это к лошади. Он думал, что лошади слишком большие и слишком шумные, и полагал, что, когда они шагают по улицам города, им следовало бы надевать тапочки. Но лошади его не раздражали. Он относился к ним по принципу «живи и давай жить другим».

Иначе дело обстояло с другими животными. Возьмем, например, его внешнюю политику по отношению к собакам. Для огромного количества людей собаки - любимейшие на свете животные. Наиболее фанатичные собачники обожают старинную сентенцию о том, что по-английски слово «собака» (dog) пишется как Бог (God), только наоборот. Независимо от того, как пишется это слово, для Белого Медведя собаки были если и не величайшей ошибкой Бога (это касалось и змей), то они так к этому близки, что разница совсем незначительна. И Белый Медведь переносил свое предубеждение на всех представителей собачьего племени. Даже и на тех, кого никогда в жизни не встречал, исключая встречи по телевизору. Но он не любил их и там, на экране. Мне это не нравилось по двум причинам. Как я уже говорил раньше, до появления Белого Медведя я был собачником. Но была и другая причина. Наш Фонд часто занимался спасением и устройством бродячих животных. Половину из них составляли коты, а другую половину - собаки. До того как бродяжки находили постоянное жилище, они нуждались во временном. Поэтому иногда мы брали этих животных к себе домой.

В общем, должен был наступить момент, когда такой бродяжка появится в моей квартире. С одинаковой вероятностью я мог получить как кошку, так и собаку. Это было как орел и решка. К несчастью, команда Белого Медведя проиграла. Первым бродягой в моем доме оказался пес.

Женщина, которая должна была привести его ранним субботним утром, сначала позвонила с извинениями. Она знала, что у меня живет кот, но сказала, что просто не может держать собаку, которую нашла ночью, даже до конца дня. У нее уже были три собаки, и, если она взяла бы еще одну, ее просто выгнали бы на улицу - не только хозяин дома, но даже и собственный муж.

Я не мог отказаться. И женщина была абсолютно права в том, что собаке, хотя бы до понедельника, было необходимо временное пристанище.

- Он действительно прекрасный пес, - сказала она.

Когда они появились, я, выходя их встретить, закрыл за собой дверь. Я уже спланировал свою стратегию в отношении Белого Медведя. Она исключала первую встречу кота с порученным мне сокровищем в присутствии этой женщины.

На первый взгляд пес показался мне огромным, особенно по сравнению с Белым Медведем. На самом деле он не был таким уж большим, но, к великому сожалению, это был абсолютно необученный щенок. Вдобавок, несмотря на то что происхождение его было неизвестно, можно было с уверенностью сказать, что он принадлежит к одной из пород охотничьих собак. В то время как, возможно, это самые привлекательные существа, один факт не подлежит сомнению: из всех животных они ближе всего к вечному двигателю. Это тот вид собак, которые не могут просто ходить, они должны или бегать, или прыгать, или скакать. Кстати, эта женщина уже дала псу имя - Скакун.

Как только женщина успокоила Скакуна и вручила мне его поводок, я закрыл дверь и пошел, если это можно назвать ходьбой, когда ты ведешь на поводке такого зверя, прямо к себе в спальню. Во время этих перемещений я старался увидеть Белого Медведя.

Я не увидел его, но не сомневался, что, где бы он ни был, он хоть раз на нас глянул.

В тот момент, как я закрыл за собой дверь спальни, Скакун тут же на нее прыгнул. Однако я не обратил на это внимания и, принеся собаке немного воды, снова закрыл дверь и пошел искать Белого Медведя. Он сидел, как я мог бы догадаться, в камине и, несомненно, по-своему оценивая события, был очень встревожен. Он был до такой степени неподвижен, что выглядел в точности как фигурки животных на каминной полке. Ясно: он был одним из последних защитников Трои, а я был тем греком, который привел Троянского коня.

- Теперь, Белячок, - заговорил я самым фальшиво-искренним голосом, - мы ничего не можем поделать. Посмотри-ка, - продолжал я. - Ты думаешь, что я привел это создание из какого-то ужасного места. Нет, он просто маленький, - я споткнулся на слове «маленький», - друг. Приятель, - добавил я, - у которого нет дома.

Белый Медведь просто смотрел на меня, пока я пытался объясниться.

- Ну хорошо, - я двинулся дальше. - Возможно, он слегка великоват, но он всего лишь щенок.

Я изо всех сил старался, чтобы кот поверил мне хотя бы отчасти. Я не достиг цели и переменил тактику:

- Во всем, что произошло, не было моей вины. К нам привели собаку, и теперь мы оба должны проявить себя хорошими хозяевами. Скакун - наш гость, и необходимо вести себя так, как вел бы себя каждый, даже не самый добрый человек. В конце концов, мы же не отдаем ему весь дом, а временно предоставляем только часть дома, в чем он так нуждается. И Белый Медведь должен вспомнить, что когда-то он сам был в таком же положении.

В ответ на мои доводы кот перешел к атаке. Он выпрыгнул из камина, помчался к спальне и, чувствуя себя в полной безопасности, начал царапать дверь и издавать воинственное «айяу!». Это, разумеется, так взволновало Скакуна, что он не только в ответ стал царапать дверь, но и громко лаять.

Я знал, что новых собак и старых котов (или наоборот) нельзя оставлять в одном помещении, пока их должным образом не представишь друг другу. Но этого не следует делать до тех пор, пока они, достаточно долго оставаясь в разных помещениях, не осознают, кто их сосед. «Допустим, - уныло размышлял я, - все, что сейчас происходит, и есть осуществление этой идеи, и они привыкают друг к другу, допустим также, что дверь окажется достаточно прочной».

Так или иначе, я позволил коту царапать дверь и мяукать, пока мог это выносить, когда же мое терпение иссякло, я взял кота и отнес его в кухню. Пока он там ел, я приготовил миску собачьей еды для Скакуна и понес ее в спальню. Я полагал, что Белый Медведь слишком занят, чтобы заметить, что я делаю.

Я ошибался. Он поглядывал на меня, отрываясь от еды, что было большой редкостью, и следил за мной с таким выражением, по сравнению с которым его прежнее поведение можно было оценить как вполне дружелюбное. «Теперь, - говорил он, - ты собираешься кормить этого монстра!» По его мнению, совершить более гнусное предательство было невозможно.