Джойс Кэри - Новые женщины

Джойс Кэри

Новые женщины

Пер. - М.Кан.

Сэмюел Томпсон, государственный служащий, был единственным сыном знаменитой Афинии Баттерсби, лидера движения за женское равноправие. Говорят, у нее первой зародился план поджигать почтовые ящики. Это она придумала шляпу для суфражисток и написала книгу, в которой доказывается, что Шекспиром была на самом деле королева Елизавета. Однако женщинам нынешнего поколения стыдно смеяться над Афинией. Они ей многим обязаны. Она была мужественным человеком, с сильным характером, немало потратила усилий, чтобы добиться для них права голоса и немалым при том поступилась - в частности, собственным чувством юмора.

Своим последовательницам она запрещала выходить замуж, считая, что брак есть падение, но сама, когда женщинам предоставили избирательное право, вышла замуж за Сэнди Томпсона, такого же ярого сторонника женского равноправия, и научила его стряпать - в сущности, сделала из него современного мужа, на тридцать лет опередив историю. Он мыл посуду, а она тем временем мчалась на очередной митинг.

Причем не надо думать, будто Сэнди обвели вокруг пальца. Он добровольно вызвался мыть посуду и научился шить. Он был мужчина задиристого нрава и рад был любому поводу ввязаться в драку. Не будь он воспитан в духе христианского миролюбия, из него вышел бы первоклассный громила. Устраивая демонстрации суфражисток, он обожал колотить полицейских и подрубал пыльные тряпки, чтоб показать, насколько женщины выше стоят в его глазах, чем мужчины.

Это было по-своему очень счастливое супружество. Однако, когда родители посвящают себя единой идее, это дурно сказывается на детях, ибо воображение ребенка, подобно его телу, не рассчитано на то, чтобы неподвижно пребывать в одном и том же положении. Сэмюела воспитывали в суровых правилах - с младых ногтей родители внушали ему, что мальчики немногим лучше грубых животных. Впрочем, как ему после указывали друзья, он не имел права роптать, ему повезло, что он вообще появился на свет, поскольку это, скорей всего, произошло по чистой случайности. Ибо к материнству - по крайней мере когда речь шла о застрельщицах феминистского движения - Афиния относилась еще более непримиримо, чем к браку. По ее мнению, женщины с образованием, если у них есть чувство ответственности, обязаны посвятить себя работе по специальности, дабы занять ведущее место в жизни страны.

Сэмюел внял этим доводам и был смиренно благодарен судьбе уже за то, что ему дарована жизнь, какая ни на есть. Он вырос скромным, тихим человеком. Даже на службе, в Министерстве энергетики, его, кроме ближайших сотрудников, почти никто не знал, разве что по подписи. Он не состоял членом никакого клуба, не играл - правда, любил раскладывать пасьянс. На досуге он собирал марки и, кроме того, с захватывающим интересом следил за новейшими достижениями науки, как о них сообщалось в его утренней газете, старом либеральном издании, выходящем ежедневно и по традиции уделяющем как минимум полстолбца в неделю событиям культурной жизни. Теория расширяющейся Вселенной владела им безраздельно не один месяц и довела его знакомых до помрачения рассудка. Еще его крайне занимала ядерная физика, а также вероятность того, что в одно прекрасное утро произойдет что-нибудь непредвиденное в Харуэлле и мир полетит в тартарары.

В особенности сторонился он женщин - судя по всему, из него должен был получиться закоренелый старый холостяк. Однако в сорок шесть лет он, ко всеобщему изумлению, влюбился в секретаршу у себя на службе и женился. Его избранницей была весьма толковая молодая особа по имени Аминта, едва со скамьи колледжа и в высшей степени современная. Она могла снизойти до Пикассо, но такой предмет, как гомосексуализм, внушал ей лишь безмерную скуку. Она носила шляпку с викторианской камеей, а дома у нее висели два отличных рисунка Милле.

Венчались в церкви. Аминта была ревностной прихожанкой, что приводило в легкое замешательство Сэмюела, который не был даже крещен. Афиния Баттерсби придерживалась вполне определенных взглядов на религию. Как ученый она считала религию вздором, как феминистка - средством порабощения женщин, изобретенным мужчинами. И все же, руководствуясь подсказками Аминты, Сэмюел продержался до конца венчания и не ударил в грязь лицом.

Молодые поселились в Кью, в прелестном особнячке в стиле рескинской готики и обставили его хорошей викторианской мебелью красного дерева. Аминте повезло: в лавчонке, среди разного старья, она наткнулась на морской пейзаж Кларксона Стэнсфилда, и он достался ей за десять фунтов. Превосходное полотно придало их гостиной благородное своеобразие. Золоченые часы под стеклянным колпаком, заветное сокровище Аминты, просились - и были водворены - на каминную полку с драпри.

Теперь Аминта готова принимать у себя друзей Сэмюела и с удивлением убеждается, что таковых нет. Зато у нее их десятки, обоего пола и всех возрастов - главным образом друзья по колледжу. Эти молоденькие женщины все либо служат, либо только что вышли замуж, либо и то и другое. Они приходят к Аминте каждый день и приносят с собой младенцев и красное сухое вино. Каждая хочет познакомиться с Сэмюелом, каждая с любопытством оглядывает его и сообщает, что Аминта, хоть и умная женщина, будет превосходной женой, а по дороге домой, как бывает всегда, друзья новобрачной обмениваются впечатлениями:

- Нет, вы видели что-нибудь подобное - как только могло такое случиться - и надолго ли?

У них есть подозрение, что милая, но опрометчивая Аминта "прельстилась Сэмюелом как редким образчиком для коллекции.

Сэмюелу не по себе со всей этой молодежью, в особенности с женской ее частью. Его коробит, когда они обсуждают самые интимные подробности своих любовных похождений и странности своих возлюбленных, его пугает решительность их суждений в таких вопросах, как брак, и уж подавно таких, как обязанности жены и матери. Они считают непростительным, когда молодая женщина не умеет стряпать, водить машину любой марки, стирать, убирать, чинить белье, заменить перегоревшую пробку, производить мелкий текущий ремонт по хозяйству, выбирать, хранить и подавать приличное вино и купить сносную сигару по сходной цене.

Что касается детей, тут всех устраивает цифра шесть и все едины в том мнении, что, если из ребенка не получился достойный и полноценный член общества, вина всецело ложится на мать.

Когда Сэмюел отваживается пролепетать, что ведь бывают и дурные отцы, его молча мерят взглядом, а потом говорят, что да, иные матери действительно пытаются этим оправдаться, но что на самом деле это не оправдание. Они явно полагают, что всякая женщина должна уметь справляться с любой разновидностью мужчин, в том числе и с никудышными отцами.