Джойс Кэри - Психолог

Джойс Кэри

Психолог

Пер. - Е.Суриц.

Роберт Д., маленький, чувствительный человек, как огня боявшийся женщин, в сорок шесть лет вдруг влюбился в восемнадцатилетнюю девушку и ни с того ни с сего сделал предложение. То есть насчет предложения это не совсем точно. Она всегда утверждала, что вовсе он его не сделал. Произошло все в доме у друга, верней, в доме у делового знакомого. У Д. не было друзей. Но он очень любил свое дело и старался поддерживать отношения с теми, кто для дела полезен. Он производил все свои закупки лично, а иногда даже лично выступал в качестве продавца. Он занимался продажей как искусством - да, он называл ее искусством - еще при жизни отца, и теперь, уже во главе фирмы, иногда все равно ею занимался. И не только снабжал оптовиков. Даже просто объезжал лавки. Обходил мелкие сельские лавчонки с образчиками и рекламками, не брезговал заказами на два метра дорожки, на коврик для отдела тканей. Он всегда подчеркивал, что в каждом порядочном магазине тканей есть ковер, и, если хоть часть магазина отведена под ткани, ковер там тоже полагается. "Это уж, - так он говорил, - вопрос психологии. Без ковра покупателю не захочется покупать материю или даже тесьму".

Какая-нибудь старуха, хозяйка лавки, или дед, который эту лавку получил в наследство еще от десятка таких же дедов, бывало, ответит, что пока на отсутствие ковра никто, мол, не жаловался.

- Предположим, - отвечал тогда Д. - Но они просто сами не знают, чего лишены. Откуда же им знать? Это уж вопрос психологии. А вот попробуйте заведите ковер и сразу увидите разницу.

- Да куда нам ковер? Ведь у нас мука, и масло, и разный москательный товар!

- Не простой ковер, - возражал тут Д. - Но мой двусторонний моющийся Персидский Ворс будет вам в самый раз.

Ну и дальше в том же духе. И просто удивительно, как часто ему удавалось сбыть коврик.

Конечно, на оборот это, в общем-то, не влияло. Он был человек богатый. Он ездил на "роллсе", но оставлял его за углом, когда торговал по поселкам. И сам носил в чемоданчике образцы. Ходил слух, что будто бы его шофер, бывший старший шофер герцога Б., отказался их носить. Только неправда это. Д. за такой отказ мигом бы его уволил. Не потому, что он не считался со служащими. Как раз наоборот. Но, нанимаясь на службу, шофер так он лично себе представлял - брал на себя определенную социальную миссию. Об этом не следовало забывать. И он носил образцы сам потому, что торговые операции абсолютно не дело шофера.

- Продавцу, настоящему продавцу, - говаривал Д., - слишком хорошая машина ни к чему. Не надо ему выглядеть слишком уверенно. Хозяину магазина приятно чувствовать свое превосходство, как бы снисходить. Торговать, по-моему, должен человек маленький, метр шестьдесят семь - самый подходящий рост. Но конечно, суть не в росте, это не главное. Лучший из всех моих продавцов был метр восемьдесят восемь. Но он, бедняга, был чахоточный. Сразу видно, что не жилец. И знаете ли, действовало. Как он торговал! Я просто диву давался. И раз я за ник подглядел. То есть я за ним наблюдал. Я, конечно, не вошел с ним вместе - продавец должен быть всегда один. Будто весь такой беззащитный. Я только увидел, как покупатель смотрит на беднягу Н., и я сразу все понял. И еще он покашливал. Вовремя кашлянуть - это, знаете ли, иногда решает. Я, конечно, не предлагаю на это дело одних чахоточных. Зачем же. Где ткани - там всегда пыль ужасная. Но маленький рост, и чтоб не слишком плотный, и не то чтоб очень красивый, можно, чтоб лысый, если желаете, и обязательно приличная одежда, и особенно хорошая шляпа, высшего качества шляпа, и галстук, и самый лучший чемоданчик под образцы - все это вопрос психологии.

Сам Д. был ростом от силы метр шестьдесят пять и лыс как колено. Красивым его тоже нельзя было назвать, скорей наоборот. А когда он приехал к В., где предложение имело место, или же не имело места, у него, несчастного, вдобавок нарыв на носу вскочил. Д. заметил непорядок с носом еще за два дня до визита, но раньше у него не было нарывов, нигде не было, и он уговорил себя, что нос красный и болит перед сильным насморком. Значит, начинается насморк. Тоже радости мало, у В. жена и три дочки; и к тому же еще сестра, весьма шикарная сестра из Мейфэра часто у него гостит. Д. всегда нервничал, когда туда ездил. Не будь он покупателем В., он, пожалуй, и вовсе бы туда не ездил. Но он как бы делал одолжение В., и тот с ним ужасно носился. В. был человек богатый, куда богаче Д., но он очень ценил Д. как покупателя. Он отводил ему лучшую комнату с отдельной ванной, а летом катал на яхте. Моря В. терпеть не мог, но он жил недалеко от пристани и держал там яхту - для покупателей. А в октябре он водил гостей на фазанью охоту. Он не был охотником, но знал, что покупатель ждет, чтоб его пригласили на охоту, даже если сам он стрелять не умеет, а только перед завтраком пойдет с дамами поглядеть на выстрел-другой.

В. всегда приглашал Д. поохотиться, и Д., конечно, на это рассчитывал. Он стрелял хорошо. И охота дает возможность по утрам ходить, а утром он особенно боялся дам. Опыт говорил ему, что они норовят развлекать человека именно утром, тащат на прогулку или показывают сад и конюшни. Днем можно незаметно улизнуть, после чая можно играть на бильярде, вечером - в бридж, но уж утром они вас развлекают. Если, конечно, не сбежать на охоту. Но В. всегда приглашал Д. поохотиться в октябре.

Правда, все равно у В. ему приходилось то и дело сталкиваться с дамами и - хуже того - с девчонками. Миссис В., женщина прелестная, настаивала хоть на одной задушевной беседе. Она говорила о превратностях судьбы, особенно в деле торговли коврами, и о быстротекущем времени. Ведь они уже сто лет знакомы! Она только что вышла замуж, буквально только что, когда Д. в первый раз к ним приехал. Она в жизни этого не забудет. Она тогда так трепетала перед важными приятелями мужа, но как мил оказался Д. Он совершенно ее успокоил.

В действительности она уже лет восемь была замужем, когда Д. в первый раз к ним приехал, и он хуже банкротских списков боялся этих разговоров. Он не знал, что говорить и куда глаза девать, особенно если миссис В. - а у нее была такая привычка - склонялась к нему открытым декольте. И девчонки вдруг застигали его там, где он совершенно расслаблялся - в коровнике или ружейной, и засыпали немыслимыми вопросами. Может, поиграем в бадминтон на току? А видел он смешные надгробные надписи на здешнем кладбище? А ему не вредно есть раков? А музыку после обеда он может слушать, то есть Чайковского именно? Он не знал, что отвечать на все эти вопросы, и вдобавок в них могла быть подковырка. А девчонки в этом возрасте просто несносны. Тут же еще на что-то перескочат. Ну не бадминтон, тогда с собаками побегаем или поедем на местный аукцион. Так интересно!