Уилла Кэсер - Моя Антония

С иностранцами бабушка всегда разговаривала очень громко, как с глухими. Она объяснила миссис Шимерде наши добрые намерения, и та взяла хлеб, даже понюхала его, а потом с живым любопытством стала рассматривать пироги, приговаривая:

- Много хорошо, много спасибо!

И опять потрясла бабушкину руку.

Из землянки вышел старший сын Шимердов, Амброз - они произносили его имя по-своему: Амброш, - и остановился рядом с матерью. Это был коренастый, широкоплечий парень лет девятнадцати, коротко остриженный, с плоским затылком и широким плоским лицом. Темные маленькие глаза смотрели еще более хитро и подозрительно, чем у матери, он так и впился взглядом в провизию. Семья уже три дня сидела на кукурузных лепешках и сорговой патоке.

Младшая девочка была славная, но Антония - они делали ударение на первом слоге ее имени - показалась мне лучше всех. Я сразу вспомнил, что говорил кондуктор о ее глазах. Они были большие, ласковые, полные света, как темные лесные озера, когда их темная вода оживает под солнечным лучом. На смуглых щеках горел яркий густой румянец. Каштановые волосы вились буйными кудрями. Младшая белокурая девочка по имени Юлька казалась тихой и послушной. Пока я неловко переминался с ноги на ногу перед сестрами, из хлева вышел Крайек - узнать, что происходит. За ним появился еще один сын Шимердов. Даже издали бросалось в глаза, что с ним не все ладно. Он приближался к нам, издавая какие-то нечленораздельные звуки, а потом поднял ладони и растопырил пальцы - на них, как на утиных лапах, были перепонки, доходившие до первого сустава. Заметив, что я отшатнулся, он радостно закукарекал: "Ку-ка-ре-ку" - совсем как петух. Мать нахмурилась, строго прикрикнула: "Марек!" - и быстро заговорила с Крайеком на своем языке.

- Она просит сказать вам, миссис Берден, что он никого не тронет. Такой уж уродился. Остальные дети все нормальные. Вот из Амброша выйдет хороший фермер! - Он хлопнул юношу по спине, и тот самодовольно ухмыльнулся.

В этот момент из вырытой в откосе двери появился мистер Шимерда. Он был без шапки, с зачесанными назад густыми серебристо-седыми волосами. Волосы были такие длинные, что пышно вились за ушами, и, глядя на него, я вспомнил старинные портреты, которые видел в Виргинии. Он был высок, строен, с покатыми узкими плечами. Взглянув на нас с благодарностью, он взял бабушкину руку и склонился над ней. Я тут же заметил, какие у него красивые белые руки. Почему-то они казались спокойными и умелыми. Глубоко посаженные глаза смотрели печально. Лицо было крупное, с резкими чертами, но чем-то напоминало потухший костер - как будто в нем угасли свет и тепло. Все в этом пожилом человеке отвечало его исполненной достоинства осанке. Он и одет был тщательно. Под сюртуком виднелся вязаный серый жилет, вместо воротничка вокруг шеи аккуратно повязан и заколот розовой коралловой булавкой шелковый шарф, зеленый, с бронзовым отливом. Пока Крайек переводил мистеру Шимерде бабушкины слова, Антония подошла ко мне и приветливо протянула руку. Через секунду мы уже мчались по крутому склону, а за нами семенила Юлька.

Когда мы взбежали наверх, нам стали видны золотые верхушки деревьев, я показал на них, и Антония засмеялась, крепко сжав мне руку, будто хотела сказать, как она рада моему приезду. Мы бросились взапуски к ручью Скво и бежали, пока из-под ног у нас чуть не унеслась земля, - обрыв уходил так круто вниз, что, сделай мы еще шаг, мы угодили бы прямо на верхушки деревьев. Запыхавшись, мы остановились на краю обрыва, глядя на деревья и кусты внизу. Ветер был такой сильный, что мне пришлось придерживать шапку, а у девочек раздувались юбки. Видно, Антонии это нравилось, она держала сестренку за руку и тараторила без умолку, и мне казалось, что их речь куда быстрее нашей. Она взглянула на меня, глаза у нее горели - столько ей всего хотелось сказать.

- Имя? Имя как? - спросила она, тронув меня за плечо. Я сказал ей, как меня зовут, она повторила сама и заставила повторить Юльку. Затем указала на золотой тополь, над которым мы стояли, и снова спросила:

- Как имя?

Мы сели, устроившись в высокой красной траве как в гнезде, Юлька поджала ноги, словно зайчонок, и занялась кузнечиками. Антония показала на небо и вопросительно уставилась на меня. Я ответил, что это небо, но она не успокоилась и показала на мои глаза. Я сказал: "Глаза", Антония повторила, и получилось "га-ла-са". Она показала на небо, потом на мои глаза, снова на небо - так быстро и нетерпеливо, что совсем сбила меня с толку, я понять не мог, чего она хочет. Вдруг она привстала на колени и в волнении сжала кулаки. Потом поднесла палец к своим глазам, потрясла головой, показала на мои, опять на небо и горячо закивала.

- А! - догадался я. - Голубое! Небо голубое!

Она захлопала в ладоши и стала твердить: "Небо голубое, голубые га-ла-са!", словно ее это очень забавляло. Пока мы сидели в своем гнезде, укрывшись от ветра, Антония запомнила десятка два слов. Она была смышленая и очень хотела поскорей научиться говорить по-английски. Мы спрятались так глубоко в траве, что видели только синее небо над собой да золотое дерево впереди. Нам было удивительно хорошо. Несколько раз повторив новые слова, Антония вдруг решила подарить мне серебряное резное колечко, которое носила на среднем пальце. Она уговаривала меня и настаивала, но я отказался наотрез. Колечко ее было мне ни к чему, и вообще я считал, что дико и странно дарить его мальчику, которого она видит первый раз в жизни. Неудивительно, что Крайек обманывает этих людей как хочет, раз они так поступают.

Пока мы пререкались из-за кольца, я услышал чей-то грустный голос: "Ан-то-ни-я! Ан-то-ни-я!" Она вскочила как заяц. "Татинек!" - закричала она, и мы побежали навстречу ее отцу. Антония подскочила к нему первая, схватила его руку и поцеловала ее. Когда подошел я, мистер Шимерда коснулся моего плеча и несколько секунд пытливо вглядывался мне в глаза. Я немного сконфузился, я не привык, чтобы взрослые так пристально ко мне присматривались.

Вместе с мистером Шимердой мы вернулись к землянке, где бабушка уже поджидала меня. Перед тем как я сел в повозку, отец Антонии вынул из кармана книжку, раскрыл ее и показал мне - на странице было два алфавита: английский и чешский. Он дал эту книгу бабушке, посмотрел на нее просительно и сказал так проникновенно, что я этого никогда не забуду:

- Учи-те, учи-те мою Антонию!

4

В тот же вечер, в воскресенье, я впервые долго катался на пони под присмотром Отто Фукса. После этого мы с Франтом дважды в неделю отправлялись на почту за шесть миль от нашего дома, и я экономил взрослым немало времени, разъезжая со всякими поручениями по соседям. Когда надо было что-либо одолжить или сообщить, что в крытой дерном школе состоится проповедь, всегда посылали меня. Прежде по таким делам ездил Фукс, закончив работу на ферме.