Готфрид Келлер - Новеллы

Недоверчиво взглянув на Шпигеля, Пинайс сказал:

- А сумеешь ли ты, бездельник, точнее осведомить меня об этом кладе и показать мне его воочию?

- В любое время! - с готовностью отозвался Шпигель. - Но вы должны знать, господин чернокнижник, что не такое это для вас простое дело достать золото из колодца. Вам наверняка свернули бы шею: ведь в колодце шалит нечистая сила; об этом у меня есть кое-какие сведения, о которых я, по некоторым обстоятельствам, не могу распространяться.

- Э, да кто же говорит о доставании? - не без опаски сказал Пинайс. Сведи меня туда и покажи мне клад! Или, лучше, давай-ка я тебя сведу на крепкой веревке, чтобы ты не удрал от меня!

- Как вам угодно! - отвечал Шпигель. - Но захватите с собой еще и другую длинную веревку и потайной фонарь, который вы могли бы опустить на этой веревке в колодец, - ведь он страх какой глубокий и темный!

Пинайс последовал совету и привел резвого кота в сад покойной старой девы. Вместе перелезли они через ограду, и Шпигель показал чернокнижнику скрытый среди разросшихся кустов путь к заброшенному колодцу. Придя туда. Пинайс спустил в колодец фонарь и стал жадно вглядываться вглубь, ни на минуту не спуская Шпигеля с привязи. И действительно, на дне, под зеленоватой водой, поблескивало золото.

- Я и впрямь вижу его! - воскликнул Пинайс. - Это правда! Ну и молодец же ты, Шпигель! - Потом, снова зорко вглядываясь во мрак, он спросил: - А их в самом деле десять тысяч?

- Поклясться в этом, пожалуй, нельзя, - отвечал кот. - Я не был там, внизу, и не считал! Возможно даже, что девица, когда несла сюда деньги, обронила по дороге несколько золотых, уж очень она была взволнована.

- Ну, если и будет на десяток-другой меньше, - сказал Пинайс, - это для меня не важно.

Он уселся на закраину колодца; Шпигель тоже сел и принялся лизать лапку.

- Вот клад и налицо, - молвил Пинайс, почесав за ухом, - и подходящий мужчина тоже найден; не хватает только девицы, прекрасной как день!

- Как так? - спросил Шпигель.

- Я хочу сказать, - пояснил чернокнижник, - не хватает только той, что должна получить эти десять тысяч золотых гульденов в приданое, чтобы доставить мне этим радостную неожиданность в день свадьбы, и, сверх того, должна обладать всеми теми приятными свойствами, которые ты расписал!

- Гм! - возразил Шпигель. - Дело обстоит не совсем так, как вы говорите. Клад налицо, это вы правильно заметили, девица, прекрасная как день, у меня, по правде сказать, тоже на примете; а вот найти мужчину, который при этих сложных обстоятельствах захочет на ней жениться, - в этом-то и загвоздка! Ибо в наши дни красота в придачу должна быть еще позолочена, точно орехи на рождественской елке, и чем пустопорожнее становятся головы у мужчин, тем больше им охота заполнить эту пустоту жениным добром, чтобы с большей приятностью провести время: то муж с важным видом осматривает лошадь, то покупает кусок бархата, то, после долгой суеты и беготни, заказывает хороший самострел и у него безвыходно сидит оружейник; только и слышишь: "Надо мне собрать мой виноград и вычистить мои бочки, заняться прививкой моих деревьев, заново покрыть мою крышу, послать мою жену на воды - она прихварывает и стоит мне больших денег; надо вывезти мои дрова из лесу; надо взыскать с моих должников все, что мне причитается; я купил пару борзых; я выменял моих гончих; я сторговал массивный выдвижной дубовый стол и отдал в придачу мой большой ореховый ларь; я подвязал мои бобы на жерди; я продал мое сено; я посадил в моем огороде салат"; словом, с утра до вечера разговор все один - про мое да про мое. А есть и такие, что говорят: "На будущей неделе у меня стирка, мне пора проветрить мои перины, мне нужно нанять служанку, нужно переменить мясника, прежним я недоволен; я по случаю купил прехорошенькую вафельницу и продал мой серебряный ларчик для пряностей, он мне был ни к чему...". Все это, разумеется, по праву принадлежит жене, и вот эдаким манером лежебока проводит время и крадет у господа бога один день за другим, перечисляя свои хлопоты, а на самом деле палец о палец не ударяя. В крайнем случае, если бездельник смекнет, что надо сбавить спеси, он, пожалуй, скажет: "Наши коровы и наши свиньи", но все же...

Тут Пинайс, дернув привязь так сильно, что Шпигель жалобно замяукал, в ярости закричал:

- Замолчи, пустобрех! И скажи немедля: где та, которая у тебя на примете? - Ибо перечисление всех этих благ и занятий, связанных с приданым жены, еще больше разохотило тощего чернокнижника.

- Неужели вы действительно хотите взяться за это дело, господин Пинайс? - с удивлением спросил Шпигель.

- Разумеется, хочу! Кому же за него взяться, как не мне? А посему выкладывай! Где некая особа...

- Чтобы вы могли пойти и посвататься к ней?

- Разумеется!

- Ну, так знайте - без меня вам не обойтись! Вы должны обратиться ко мне, если хотите заполучить жену и деньги! - с невозмутимым видом заявил Шпигель и начал прилежно водить обеими лапками по ушам, всякий раз предварительно слегка смачивая их.

Пинайс призадумался, покряхтел и молвил:

- Я вижу, ты хочешь расторгнуть наш договор и спасти свою шкуру!

- А по-вашему, это так уж странно и противоестественно?

- Выходит, ты меня морочишь и лжешь мне, как первейший плут?

- И это возможно, - отозвался Шпигель.

- А я тебе говорю: не морочь меня! - повелительно крикнул Пинайс.

- Ладно, значит, я вас не морочу, - ответил Шпигель.

- Посмей только!

- А вот посмею!

- Не мучь меня, милый Шпигель! - сказал Пинайс плаксивым тоном, а Шпигель ответил, теперь уже серьезно:

- Удивительный вы человек, господин Пинайс! Вы держите меня на привязи, дергаете ее так, что у меня дыхание спирает, более двух часов - да что я говорю! Более полугода назад вы занесли надо мной смертоносный меч, а теперь просите: "Не мучь меня, милый Шпигель!". Так вот, если вам угодно, я вкратце скажу вам: мне может быть только приятно выполнить наконец долг признательности в отношении покойной и найти для некой особы подходящего супруга, а вы действительно, думается мне, удовлетворяете всем требованиям. Оно кажется нехитрым, а все-таки мудреное это дело - хорошо пристроить женщину, и я снова говорю: я рад, что вы на это согласны! Но даром дается только смерть! Прежде чем вымолвить еще хоть слово, сделать еще хоть шаг, прежде чем хотя бы рот раскрыть еще раз - я хочу получить свободу и быть спокойным за свою жизнь! Поэтому уберите веревку и положите договор сюда, на закраину колодца, вон на этот камень, или же отрежьте мне голову - одно из двух!

- Ах ты бесноватый, ах ты зазнайка! - сказал Пинайс. - Уж очень ты горяч, сразу так взъерепенился! Надо все это толком обсудить и, уж во всяком случае, заключить новый договор.

На этот раз Шпигель ничего не ответил: он сидел неподвижно - одну минуту, две минуты, три минуты. Тут уж чернокнижнику стало не по себе. Он вынул бумажник, тяжко вздохнув, достал оттуда договор, перечел его и не без колебаний положил перед котиком. Едва бумага оказалась перед ним, как Шпигель схватил и проглотил ее. Он жестоко давился при этом, но все же проглоченный документ показался ему самым вкусным и питательным кушаньем, каким он когда-либо лакомился, и у него явилась надежда, что оно надолго пойдет ему впрок и поможет снова стать кругленьким и веселым.