Редьярд Киплинг - Месть Дангары

- А что с ним случилось? - не дрогнув, спросила Лотта, протягивая ему чашку чая.

- Он отправился на гору, в храм Дангары, - ясное дело, он был здесь новичком, - и стал колотить старого Дангару зонтиком по голове; понятно, бариа-кол вытолкали его из храма и жестоко отколотили самого. Меня в то время здесь не было, и он отправил мне с гонцом записку: "Подвергаюсь преследованиям во славу божью. Пришлите роту солдат". Ближайший военный пост находится в двухстах милях отсюда, но я догадался, в чем дело. Я поехал к Атхону Дазе и по-отечески поговорил с ним. Я выразил удивление, как это при его мудрости он не понял, что у сахиба был солнечный удар и он от этого лишился рассудка. Нужно было видеть, как они сожалели о своей ошибке. Атхон Дазе принес свои извинения, послал ему молока, дров, птицы и всякой всячины, а я пожертвовал пять рупий на храм и сказал Макнамаре, что он вел себя неблагоразумно. Он ответил, что я из соображений политики преклоняю колени в капище идола. Но если бы он перевалил за гребень горы и оскорбил Палин-Део, бога племени сариа, его бы посадили на кол из обожженного бамбука задолго до того, как я подоспел бы к нему на помощь, и тогда мне пришлось бы повесить нескольких бедняг. Будьте с ними помягче, падре... Впрочем, я не думаю, что вы многого здесь добьетесь.

- Не я, - сказал Юстус, - мой господин. Мы с малых детей начинать будем. Многие из них есть больны, так ведь? За детьми пойдут матери, потом мужчины. Но я хотел, чтобы вы в душе на нашей стороне были.

Галлио покинул их и, рискуя жизнью, отправился налаживать починку прогнивших бамбуковых мостов, истреблять слишком назойливых тигров, ночевать в пропитанных миазмами джунглях и выслеживать воинственных сариа-кол, уносящих после набегов головы своих собратьев бариа. Галлио был нескладный, косолапый молодой человек, по самой природе своей неспособный к безоговорочной вере и благоговению перед святынями и стремившийся к неограниченной власти, которой он и пользовался в тех малопривлекательных краях.

- Никто не зарится на мое место, - не раз с мрачным юмором говорил он. - Мой начальник заглядывает сюда, только когда он совершенно уверен, что здесь нет лихорадки. Я тут полновластный владыка, а Атхон Дазе - мой наместник.

Галлио гордился тем, что ни в грош не ставит человеческую жизнь, хотя на практике это относилось лишь к его собственной, - и, очевидно, по этой причине проехал до миссии сорок миль верхом с крошечным коричневым младенцем на луке седла.

- У меня есть для вас кое-что, падре, - сказал он. - Бариа бросают слабых младенцев в лесу. Не вижу причин, почему бы им так не делать, но этого ребятенка вы можете вырастить. Я подобрал его у рукава Бербалды. Подозреваю, что мать все время шла за мной следом.

- Первая овечка моего духовного стада, - сказал Юстус, а Лотта прижала орущую крошку к груди и быстро ее успокоила.

Меж тем Матуи, та, что родила ребенка и, повинуясь законам племени, тут же обрекла на смерть, измученная, загнанная, со сбитыми в кровь ногами, как волчица, бродила вокруг, в зарослях молодого бамбука, следя за домом жадными материнскими глазами. Что сделает всемогущий помощник правителя? И не съест ли ее дочь живьем этот маленький человек в черном платье? Ведь, по словам Атхона Дазе, это в обычае у всех людей в черном.

Всю долгую ночь прождала Матуи среди бамбука, а утром из дома вышла белая женщина со светлыми волосами, какой Матуи никогда в жизни не видела, и на руках у нее была дочь Матуи, облаченная в белоснежные одежды. Лотта почти не знала языка бариа-кол, но когда мать говорит с матерью, они легко понимают друг друга. Увидев молящие глаза и руки, робко протянутые к подолу ее платья, услышав страстный гортанный голос, Лотта догадалась, кто перед ней. И так Матуи вновь обрела свою дочь... Она будет служанкой, будет рабыней этой удивительной белой женщины; ведь собственное племя теперь ее не примет. И Лотта, беспрерывно сморкаясь в платок, плакала вместе с ней до полного изнеможения, как это водится у немок.

- Первый - дитя, второй - мать, последний - мужчина, все во славу божью, - сказал Юстус Уповающий.

И мужчина явился вооруженный луком и стрелами и очень, очень сердитый, потому что теперь некому было варить ему пищу.

Но рассказ о миссии - рассказ долгий; упомянем лишь вкратце о том, как Юстус, позабыв пример своего неблагоразумного предшественника, с прискорбием ударил Мато, мужа Матуи, за его жестокость к ней; как Мато сильно испугался, но, увидев, что его не убили на месте, воспрянул духом и стал верным союзником Юстуса и первым, кого тому удалось обратить на путь истинной веры; как число новообращенных понемногу росло, к великому негодованию Атхона Дазес; как служитель бога всего сущего повел тайную войну со служителем бога всего должного и был побежден; как Дангаре все реже стали приносить в дар птицу, и рыбу, и медовые соты; как Лотта облегчала женщинам ношу Евы и как Юстус делал все, что в его силах, чтобы возложить на мужчин ношу Адама; как бариа-кол восставали против этого, говоря, что их бог - праздный бог, и как Юстус частично преодолел их предубеждение против труда и показал им, что их земля может родить не только земляные орехи.

На все это понадобится не один месяц, и все эти месяцы седовласый Атхон Дазе обдумывал месть за пренебрежение, оказанное племенем богу Дангаре. Со свойственной дикарям хитростью он прикинулся другом Юстуса и даже намекал, что сам перейдет в христианство, но почитателям Дангары сказал загадочно: "Те, кто ушел в стадо падре, надели на себя одежды и поклоняются богу, который велит трудиться. За это Дангара поразит их жестокой болью и они кинутся с воплями в воды Бербалды". По ночам Красный Слоновый Бивень трубил и завывал в горах, и верные ему бариа-кол просыпались и говорили: "Бог всего сущего готовит месть тем, кто от него отступился. Будь милосерд, Дангара, к нам, твоим детям, и отдай нам посевы отступников".

Позже, когда спала жара, в край бариа-кол приехали правитель с женой.

- Поезжайте, посмотрите на миссию Кренка, - сказал Галлио. - Он делает по-своему хорошее дело и, я думаю, обрадуется, если вы почтите открытие построенной им церкви. Во всяком случае, вы увидите цивилизованных бариа-кол.

Велико было волнение в миссии!

- Теперь правитель и милостивая леди своими глазами увидеть будут, что мы доброе дело делать и... как это... мы им наших обращенных показывать во всех их новых одеждах, которые они своими руками сотворили. Это великий день будет, во славу господа бога, - сказал Юстус, и Лотта добавила: "Аминь!"

Юстус уже давно в душе завидовал Базельской миссии, где туземцев обучали ткацкому ремеслу, потому что его подопечные ничего не умели делать, но незадолго до приезда правителя Атхон Дазе научил нескольких бариа трепать на волокно стебли растения, в изобилии растущего на горе Пантх. Из этого волокна, шелковистого и блестящего, получилась ткань, почти такая же белая и гладкая, как таппа, которую ткут на островах Южных морей, и в день открытия церкви новообращенные должны были в первый раз надеть сшитое из этой ткани платье. Сердце Юстуса было преисполнено гордости.