Редьярд Киплинг - От моря до моря

Как же завершить мой рассказ? Интересно ли вам услышать о пикниках под сенью душных, словно застывших, лесов, нависающих над Мононгахилой; о дурацких двухместных колясках, которые застревают в кустах куманики, едва не опрокидываясь; о прогулках вниз по реке на лодках под лучами раскаленного солнца, по реке, которая совсем недавно выбрасывала к ногам потрясенных жителей Масквеша трупы джонстаунской трагедии?* Я видел только одного человека, который пережил катастрофу. Он был священником. За одну кошмарную ночь его дом, церковь, прихожане, жена и дети исчезли с лица земли. Он уже не занимался ничем, он имел право бездельничать, но господь бог был милостив. Священник сидел на солнцепеке и слабо улыбался. Его бедное, затуманенное сознание подсказывало: что-то действительно произошло. Он не сознавал, что же именно, но одно было бесспорно: что-то все-таки было. Оставалось только молиться, чтобы свет сознания больше не снизошел на него.

Но моя память сохранила и другие картины: огромный промышленный город (на триста тысяч душ), который освещался и обогревался природным газом, и просторная долина, полная огнедышащих труб, не отравляющих чистое небо гирляндами дыма; сам Масквеш, освещаемый тем же таинственным агентством на углах его улиц денно и нощно ревут языки газового пламени; флот плоскодонных угольных барж, влекомых на буксире, которые непрерывным потоком движутся вниз по реке в Сен-Луис; фабрики, которые гнездятся по лесам и производят все существующие на земле рукоятки для топоров и лопат; наконец, странная, всеми забытая немецкая община - Братство Вечной Разлуки, основанное в те годы, когда штаты были молоды, а земля дешева. Община вымирает, потому что ее членам запрещено вступать в брак, а рекруты очень немногочисленны. Рост цен на землю почти задушил этих несчастных стариков наплывом богатства, которого они не желали вовсе. Они живут в крохотной деревеньке, застроенной голландскими домиками, которые развернуты дверями прочь от дороги. По сравнению с безмолвием, которое царит в этой деревеньке, монастырская тишина Масквеша - настоящий разгул метрополии. И здесь, среди этих цветов, тоже кроется история любви. Повесть о ней заняла семьдесят долгих лет, потому что брат и сестра, как бы ни любили друг друга, все же превыше всего почитали долг перед братством. Так они жили и продолжают жить, встречаясь ежедневно, пребывая в вечной разлуке. Их по-детски невинные лица уже не выражают волнения. Для непосвященных эти верные сердца - обыкновенные глубокие старики в нелепой одежде. Но они любят друг друга, и это заставляет вспомнить мальчишек и девчонок Масквеша.

Да, эти отличные ребята, конечно, выпускники Йеля (здесь не следует вспоминать о Гарварде)*, но тем не менее вполне умелые в деле: на бирже, в бурении нефтяных скважин, продаже всего на свете, что только может переходить от одного грешного к другому. Это искушенные в бейсболе парни с квадратными подбородками и крутыми плечами, открытым взглядом. Впрочем, они совсем не против эпизодических развлечений и легких оргий. Да, из них получатся добрые граждане и хозяева земли, а время от времени они будут жениться на той или иной обладательнице белого муслинового платья.

В этом мире существуют вещи похуже, чем быть одним из мальчишек Масквеша.

Глава XXXVI

Интервью с Марком Твеном

Эй, вы, презренные! Среди вас есть верховные комиссары и губернаторы провинций, кавалеры креста Виктории, а некоторые даже удостоены чести прогуливаться по Мэлл* рука об руку с самим вице-королем. Зато я этим золотистым утром виделся с Марком Твеном, пожимал ему руку, выкурил в его обществе сигару, нет, две сигары, и мы разговаривали более двух часов кряду! Поймите меня правильно, я не презираю вас вовсе. Мне просто жаль всех вас, начиная с вице-короля и ниже. Для того чтобы хоть чем-то излечить вашу зависть и доказать, что я продолжаю считать вас ровней, придется все рассказать.

В Буффало мне объяснили, что Марк Твен находится в Хартфорде, штат Коннектикут, потом добавили: "Возможно, он уехал в Портленд". Толстый высокий коммивояжер поклялся, что знает великого человека лично и в настоящее время Марк проводит время в Европе. Это сообщение настолько нарушило мое душевное равновесие, что я сел не на свой поезд и вскоре был выдворен из вагона кондуктором в трех четвертях мили от станции посреди джунглей железнодорожных путей. Приходилось ли вам, обремененным неуклюжим пальто и чемоданом, увертываться от встречных локомотивов, когда солнце светит прямо в глаза? Да, я совсем забыл: ведь вы никогда не встречались с Марком Твеном. Эх вы, людишки!

Едва я спасся от челюстей скотосбрасывателя, как на меня, заблудшего, налетел незнакомец.

"Элмайра, вот точный адрес. Та, что находится в штате Нью-Йорк, то есть в этом штате, в каких-то двухстах милях отсюда. Затем он добавил совершенно уже не кстати: - Катись-ка ты, Келли, подальше отсюда!"

И я покатился по Западнобережной линии, катился до самой полуночи, пока меня не выгрузили в Элмайре перед парадной дверью задрипанного отеля. Да, все слыхали об этом "парне Клеменсе", но были уверены, что его нет в городе - подался куда-то на Восток. Мне предлагалось запастись терпением до утра, чтобы затем откопать шурина "парня Клеменса". У шурина была доля в каком-то угольном предприятии.

Мысль о необходимости гоняться по городу с тридцатитысячным населением за полдюжиной родственников Марка Твена, не считая его самого, не позволила мне уснуть. Утро распахнуло передо мной Элмайру. Ее улицы были оккупированы железнодорожными линиями, а окраины предоставлены в распоряжение мастерских, которые изготовляли дверные рамы и оконные переплеты. Городок окружали невысокие, пологие холмы, обрамленные строевым лесом и увенчанные сельскохозяйственными культурами. Река Чемунг, которая петляла по городу, накануне завершила затопление нескольких главных улиц.

Служитель отеля и телефонист постарались уверить меня, что шурин, которого я жаждал увидеть, находится в отъезде и, по-видимому, никто другой не располагает сведениями о местонахождении "парня Клеменса". Позднее мне удалось установить, что вот уже девятнадцать сезонов подряд тот не проводит летнюю пору в местечке и, следовательно, не может считаться его старожилом.

Дружелюбный полисмен сообщил по собственному почину, что видел на днях, как Марк Твен либо "кто-то очень похожий на него" проезжал по улице в коляске. Новость наполнила меня восхитительным ощущением близости цели. Подумать только - проживать в городе, где можно увидеть, как автор "Тома Сойера" или кто-то сильно смахивающий на него трясется по мостовой в коляске!

- Он живет вон там, в Ист-Хилле, - пояснил полисмен, - в трех милях отсюда.