Марк Клифтон - Что я наделал

Мне хотелось бы описать арктуриан как существ с противными извивающимися щупальцами и жуткими пастями, но не могу. Я вообще не могу описать их, потому что их никогда не видел.

Зато я видел около тридцати людей, прогуливающихся по усадьбе, плавающих в бассейне, входящих и выходящих из дома. Место было подобрано идеально. Непрошенные гости не посещают недвижимости в Беверли Хиллс.

Местное население настолько привыкло к присутствию целой тучи звезд, что перестали к чему-либо присматриваться и вообще удивляться, а любопытные туристы могли увидеть только поворот аллеи, деревья, траву и, возможно, кусочек крыши. Если это их хоть немного удовлетворяло, тем для них лучше.

Но даже если бы разошлась весть о том, что по усадьбе шастают толпа странных типов, никто бы не заинтересовался. Жители подобных мест не сильно отличаются от сборища, готорое можно увидеть на улицах Голливуда.

Правда, именно эти отличались. Они могли зарабатывать деньги как труппа марионеток натуральной величины. Теперь я знал, почему лишенный жизни нордический тип, которого я не так давно встретил, был признан настолько совершенным, чтобы находиться среди людей. По сравнению с этим сборищем он был пышущим энергией и обаянием диск-жокеем.

Вот что я увидел. Человеческие тела выполняющие человеческие движения без тени человеческих чувств или эмоций. Задание оказалось более трудным, чем я предполагал. Но если они решили, что этот способ вернее и быстрее всего приведет к цели - это их дело.

Кто-нибудь более любопытный мог засыпать их вопросами - откуда у них этот дом, где они взяли человеческие тела, где научились говорить по английски, но я не был любопытен. У меня были дела поважнее. Раз они сумели и смогли все это - значит они на это способны.

Не буду описывать недели, которые были потом. Я не имею понятия как может выглядеть цивилизация на их родной планете. Всей паучьей сети научной психологии недостаточно чтобы узнать хотя бы часть человека, точно так же, никакие описания их цивилизации ничего бы о них не сказали. Знать что-нибудь о человеке и знать его, это разные вещи.

Например, все эти определяющие наше поведение реакции мозга, которые мы обычно называем чувствами, им абсолютно неизвестны. Идеалы, такие как правда, честь, справедливость, совершенство - также. Нет у них даже половых различий, поэтому они не в состоянии понять, что такое любовь. Их всех фильмов и спектаклей, увиденных по телевизору, они понимали меньше, чем мы в поведении колонны муравьев, марширующих через лесную тропинку.

Можно ли пытаться описать подобную цивилизацию? Человек не может достичь чего либо, не мечтая об этом. Они могли, потому что добрались сюда.

Убедившись, что контакт двух наших цивилизаций не имеет смысла, я испытал неописуемую радость. Тем самым мое задание намного облегчалось. Я знал, как их уничтожить. И имел основания полагать, что они не смогут избежать ловушки, которую я расставлю.

А не смогут именно потому, что у них человеческие тела. Возможно, они создали их из воздуха, но в них текла человеческая кровь, они чувствовали боль, тепло и холод, получали обычную порцию гормонов производимых телом.

Вот именно, гормоны. Они узнают, что такое эмоции и чувства. Я был мастером манипуляции и тем и другим. Мечтой человека было достижение великих бессмертных идеалов. По существу, почти вся литература касается именно этой темы. Всегда и везде писалось о том, какими мы должны быть, и почти никогда о том, какие мы есть.

В рамках проводимого мной обучения я предложил им большой выбор шедевров мировой литературы, живописи, скульптуры, музыки - тех областей искусства, где лучше всего видно стремление к идеалу. Они узнали, что значит "мечтать".

Зная, что это такое, и подвергаясь действию непрерывно вырабатываемых гормонов, они научились чувствовать. Я все больше удивлялся Эйнару, ведь когда он ошеломил меня силой своей личности, он еще не чувствовал.

Из марионеток они превратились в новорожденных детей. Детей одаренных взрослыми телами, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Я хотел чувств, и получил чувства. Неограниченные никакими тормозами, и запретами. Временами я по настоящему боялся и прибегал ко всем своим знаниям для управления их эмоциями. Иногда они вели себя очень по-голливудски, слишком, даже для Голливуда. Я старался удержать их в границах широко принятых норм.

Одного нельзя у них отнять - они учились. Причем быстро. Сначала марионетки, потом дети, шумные мальчики и девочки, молодежь с переменчивым настроением и поведением, которое часто нельзя было предвидеть, и наконец, зрелые уравновешенные мужчины и женщины. Метаморфоза свершалась на моих глазах.

Я сделал еще больше.

Я сделал их такими, какими хотел быть каждый из нас - умными, благородными, чувствительными. Мой скромный коэффициент интеллекта 145 стал границей, ниже которой была только глупость. Самые смелые мечты о величии человека оказались ничем по сравнению с тем, чего они достигли и чего могли достичь.

Реализация моего плана проходила без помех.

Полностью завершенные они напоминали богов. Добавляя новое, я одновременно удалял старое. Я обнаружил, что мы имеет все-таки что-то общее с ними: основой их деятельности была логика, но вознесенная на такие вершины, которые мне и не снились. И несмотря на это нашлось то, что можно было бы считать точкой соприкосновения.

Однажды они поняли, что если позволят в своем сознании функционировать ИХ собственной чуждой мотивации, им всегда будет сопутствовать аура чуждости, угрожающая реализации их целей. Я забеспокоился, когда они мне об этом сказали, подозревая, что теперь они хотят расставить мне ловушку. Только потом я понял, что не научил их фальши и обману.

Они считали абсолютно логичным и правильным, что должны мне полностью подчиняться. Если бы это я оказался на их планете и старался стать похожим на них, мне тоже пришлось бы делать все, что говорит мне их инструктор. Они понимали, что у них просто нет другого выхода.

Сначала они не видели ничего странного в том, что я помогаю уничтожить собственный вид. По их мнению арктуриане были лучше приспособлены к тому, чтобы выжить, так и должно было случиться. О людях этого сказать было нельзя, поэтому они должны были погибнуть.

Они научились сочувствию. И наконец, когда они начали созревать как люди, когда их холодный интеллект был приглушен человеческими чувствами, они поняли, в чем моя диллема.

В этом было достаточно иронии. Ждать понимания от людей я не мог. А захватчики дарили меня пониманием и сочувствием. Они поняли, что мой предательский поступок имел целью получение еще нескольких лет для людей.