Поль Крайф - Борьба за жизнь

Холдену нужно, конечно, отдать должное. Только благодаря его честности и проницательности идею Эллиота не постигла участь многих забытых открытий.

Наконец-то, казалось, Эллиот добился признания. Но так ли это? К мнению Холдена присоединил свой восторженный отзыв знаменитый ныне покойный гинеколог доктор Джордж Гельгорн из Сан-Луи. Он оказал мощную поддержку Эллиоту, саркастически отозвавшись о мастерах хирургического ножа, которые, пытаясь остановить разрушительное действие родовой инфекции, так же часто убивают своих больных, как и спасают их.

"Джентльменам, которые... так увлекаются операциями при воспалительных процессах в полости таза, придется умерить свой пыл, потому что этот (эллиотовский) аппарат дает возможность излечивать большинство тазовых воспалений без всякого риска, в короткое время, при незначительных затратах, без необходимости иметь специальный персонал, не подвергая больных моральным страданиям перед операцией, без длительного послеоперационного периода и без тех тяжелых последствий, которые часто остаются после операций на воспаленных тканях".

Таков был дар Эллиоту от пылкого Гельгорна.

Метод Эллиота стал быстро распространяться по Америке, но сам Эллиот оставался по-прежнему в тени. Не было научных статей, не было ничего, кроме имени. Речь шла не о самом Эллиоте, а только об аппарате Эллиота, о лечении по Эллиоту, которое спасало женщин в клинике Мэйо, в больницах Дэйтона, в руках талантливого доктора Грэхема в большой Бруклинской больнице. А Эллиот? Кто такой этот Эллиот? Это один несчастный доктор... Он сейчас в деревне на отдыхе.

Благотворное действие внутренней горячей бутылки применялось иногда для подготовки больных к операциям. И - курьезная вещь! - многие больные поправлялись настолько, что операция им уже не требовалась. Аппарат Эллиота дал возможность нью-йоркскому доктору Фрэнсису Соваку подвергать небольшой операции женщин, которые из-за воспалительных заболеваний были обречены на бесплодие. После этого они рожали здоровых детей.

Это заставляет нас вспомнить о серьезнейшем вопросе: если целительное внутреннее тепло оказывает столь могучее действие на старую, хроническую инфекцию, которая калечит женщину, зараженную при родах или аборте, то будет ли это тепло также действительно при острой родильной горячке? Можно ли по способу Эллиота спасать тысячи рожениц, ежегодно поражаемых самой страшной из инфекций - острой, смертельно опасной родильной горячкой, причиняемой гемолитическим стрептококком?

Даст ли это лечение результаты, если применить его в тот момент, когда зараженная при родах женщина показывает первые зловещие признаки начинающейся горячки?

Автору пришлось видеть таблицы из септического отделения одного крупного родильного дома, показывавшие последовательное течение этой опасной болезни у большого числа матерей. На этих таблицах были нарисованы зубчатые линии температурных кривых, верхушки которых достигали 104, 105 и даже 106° *. На них были обозначены также кривые частоты пульса, дававшего сто сорок и сто пятьдесят ударов в минуту.

* 40°, 40,5° и даже 41,1°С.

В некоторых точках на этих таблицах были нарисованы две буквы: "Л. Э.". Это означало, что с данного момента женщину начинали лечить по способу Эллиота. Дальше можно было наблюдать, как кривые температуры и пульса становились все ниже и ниже, и буквы "Л. Э." помечались красными чернилами уже два раза в день, пока, наконец, лихорадка не прекращалась. Пульс приходил к норме. Запись говорила о том, что больные выздоровели и выписались из больницы.

Было ли это только совпадением? На вопрос автора, почему эти столь показательные данные до сих пор не опубликованы, был дан ответ, что - увы! упустили, к сожалению, выяснить, действительно ли в основе этих тяжелых случаев родильной горячки был гемолитический стрептококк. Поэтому было сочтено неудобным говорить об излечении этой ужаснейшей из родовых инфекций. Правильно! Неоспоримо!

Неужели же главный врач этой больницы - человек консервативный, каким ему и полагается быть, - неужели он думает, что все эти нежданные случаи выздоровления были только случайностью? Может ли быть простым совпадением, что так много женщин - за исключением только одной - поправилось после того, как было пущено в ход эллиотовское лечение?

Почему же все-таки не было выяснено окончательно - да или нет? Почему не был поставлен контрольный опыт с применением эллиотовского метода лишь у некоторой части больных матерей, у которых найден в крови гемолитический стрептококк?

Если же это кажется слишком бездушным и жестоким опытом, то почему не дать большой группе женщин этот шанс в борьбе со смертью в тот момент, когда горячка только начинается? Почему нельзя осуществить этот массовый эксперимент в какой-нибудь большой больнице вроде Кук-Каунти в Чикаго? Тогда цифру смертности среди этой группы можно будет сравнить со смертностью в прошлые годы, когда не было еще эллиотовского лечения.

Почему этот эксперимент не идет теперь уже полным ходом и во главе его не стоит Эллиот - мастер теплового лечения? Эллиот ведь сам говорит, что он неоднократно лечил женщин, заведомо больных родильной горячкой, и его внутренняя горячая бутылка их спасала. Где же Эллиот?

Эллиота уже нет. Он умер так же незаметно, как жил. Умер в неизвестности, умер непризнанный, не помянутый добрым словом ни в газетах, ни в медицинских журналах. Единственным его памятником остались воспоминания женщин, которых он своим горячим чудом спас от смерти и избавил от мук.

Так нельзя ли теперь на массовом, длительном эксперименте продемонстрировать возможность полного искоренения родильной горячки из какой-нибудь большой больницы, где эти случаи бывают?

Эти вопросы, конечно, кажутся странными, но еще более странно, что они до сих пор не имеют ответа. В то время как метод Эллиота постепенно приобретал солидность и научное благоприличие, сам Эллиот, бедняга, так и не смог войти в избранные медицинские круги. Три года назад автор стоял у его постели в одной из лучших нью-йоркских больниц. Накануне вечером он был сшиблен грузовой машиной. Его нашли тяжело раненным в канаве, под дождем. Когда его доставили в этот Дом спасения с раздроблением левого плеча, переломом многих ребер, головой, изувеченной хуже, чем у призового борца, и предполагавшимся сотрясением мозга, нашего маленького сжигателя микробов задержали на операционном столе и не переносили в палату до выяснения вопроса о том, сможет ли он уплатить за лечение, питание и койку. Если бы его друг Брюс Осборн не поручился за уплату, то, несмотря на жестокие ранения, его переправили бы в больницу Бельвю, где он мог лечиться за счет благотворительности.