Поль Крайф - Борьба за жизнь

Сеть Уэнджера - это не что иное, как проба крови. Это единственный верный и быстрый способ обнаружить спирохету. Ни одна рука, даже самая благочестивая, не могла уйти от иглы уэнджеровского шприца.

А результаты? Потрясающие! Несмотря на то, что большинство бедняков приходило на горячие ванны с болезнями невенерическими, в первый же год работы клиники Уэнджер обнаружил сифилис у тридцати трех процентов всех больных.

Уэнджер, эта высоковольтная машина человеческой энергии, откусил все-таки больше, чем мог проглотить, - работа затопила его. Тогда он стал приставать к преуспевающим врачам, умоляя их помочь ему делать ртутные уколы и вливания "606" массам бедняков, у которых он находил сифилис. Они на это не соглашались, мотивируя свой отказ теми же соображениями, по которым доктора всей Америки возражают против бесплатных коммунальных клиник. Они говорили Уэнджеру, что его клиника, вероятно, переполнена ловкачами и мошенниками и что они не хотят подрывать свою частную практику, отнимая у себя платных пациентов.

- Слушайте, друзья! - сказал им Уэнджер. - Вы приходите и берите себе любого, из которого можете выжать хоть грош для частной практики. Если вам удастся выколотить из них монету, это будет чудесно, чудесно!

Мошенников они не нашли. И двадцать семь городских врачей стали преданными, бесплатными помощниками Уэнджера. Уэнджер изобрел оригинальный длинный стол для массовых вливаний. На длинной железной трубе, протянутой над столом, сверкающим рядом висели пятьдесят стеклянных цилиндров, из которых прозрачный, желтый, спирохетоубийственный сальварсан через резиновые трубки лился в вены пятидесяти больным одновременно. Ничего не стоило сделать ртутные уколы целой орде в сто семьдесят пять больных за какой-нибудь час. И Уэнджера мало трогало то обстоятельство, что эти люди приписывали свою быструю поправку не мощному химическому лечению, а только горячим ваннам. Многие упрямились, но Уэнджер был упрямее их: он приводил их на уколы и заставлял приходить вторично, угрожая в противном случае отобрать талоны на ванны.

Так он работал не покладая рук семь лет подряд. О нем и его энергии ходили легенды на Горячих ключах. И этот громадный практический опыт сделал его подлинным мастером лечения тайной болезни.

Вот чему прежде всего научили его эти семь лет работы: с помощью массового, поголовного лечения больных можно добиться успеха в девяноста девяти случаях из ста.

III

И Паррэн и Уэнджер носились с одной и той же мыслью. Что, если охватить все население страны гигантской сетью обследования? И если затем организовать массовое лечение всех выявленных больных? Что тогда будет?

Но - увы! - где во всей Америке в 1931 году была возможность осуществить идею массового исследования крови, с охватом основных слоев населения?

Вместе с углублением экономического кризиса увеличивался поток паломников в Горячие ключи. Со всех концов страны, на товарных поездах или просто пешком, - отец толкает тележку со скарбом, а сзади шагает вся семья, - собирались люди на этот жуткий парад больных, слабых, отчаявшихся людей. Под дождем, измученные голодом и холодом, шли они к Горячим ключам, шли к Уэнджеру, к целебной воде, к препарату "606", шли выпрашивать себе лишний кусочек жизни... В 1932 году эта страшная человеческая волна приняла угрожающие размеры; Уэнджер не был в состоянии справиться с ней. На помощь Уэнджеру пришла Регина Каплан, старшая сестра больницы Лео Н. Леви, расположенной в районе Горячих ключей. Эта изобретательная женщина всегда ухитрялась найти местечко в своей переполненной больнице для тяжелого уэнджеровского больного.

Многие из больных умирали с голоду, и миссис Уэнджер со своими соседками в гараже на заднем дворе устроили нечто вроде импровизированной кухни и кормили самых нуждающихся. Целые семьи с малыми детьми спали под деревьями, заполняли пустые дома и брошенные хижины, чтобы как-нибудь продержаться на Горячих ключах, чтобы получить спасительные горячие ванны, получить "606" и ртутное лечение. В 1932 году примерно сорок человек из каждой тысячи этих многотысячных масс, искавших спасения, приходили к Уэнджеру голодные, без гроша за душой.

Но Уэнджера не так-то легко было запугать. Ни массовое обнищание, ни опасность полного краха нашего экономического строя не могли смутить этого бесстрашного воина. Уэнджер изобрел ускоренный, уплотненный курс лечения, требующий вместо года всего три месяца. Это было единственное спасение для больного, для его жены и детей, хотя сопряженное с известным риском, интенсивное лекарственное лечение без перерывов. Горячие ванны, несомненно, уменьшали опасность этого ядовитого лечения; а может быть, даже усиливали противосифилитическое действие лекарств - не в такой, конечно, степени, как машинная лихорадка. Все это чудесно. Хвала Уэнджеру! Слава науке! Но питаться-то надо чем-нибудь этим несчастным паломникам, пока наука занимается их спасением?

Одному небу известно, как Уэнджер со своими преданными, обожавшими его помощниками могли все это выдержать, как им удавалось наводить порядок в этом людском водовороте. Не проходило дня, чтобы Уэнджер не наталкивался на какую-нибудь жестокую трагедию, лишавшую его сна и покоя. Взять хотя бы коротенькую, грустную историю одной семьи из Луизианы. Мужу двадцать один год, жене двадцать; у них двое детей; одному год, другому три. Когда они прибыли на Горячие ключи, весь их капитал состоял из четырех долларов. У обоих родителей была первичная заразительная форма сифилиса. Они начали лечиться. Через неделю четыре доллара кончились. В течение нескольких дней местное благотворительное общество могло еще снабжать детей молоком, а затем... их песенка была спета. Маленькая семья вынуждена была отказаться от услуг Уэнджера. Она поплелась к себе домой. Дети остались под угрозой заразиться от родителей, а о судьбе будущих детей, которые могли еще появиться на свет, лучше и не думать.

В памяти автора запечатлелся один незабываемый разговор, который Уэнджер вел с красивой семнадцатилетней девушкой, лечившейся у него от сифилиса и гонореи. Она работала официанткой в ресторане маленького городка в Оклахоме. Весь ее заработок, включая чаевые, никогда не превышал двух долларов в неделю. Несмотря на свою болезнь, она держала себя с вызывающей развязностью, заигрывала с санитарами и даже с врачами. Закончив опрос, сделанный в особой, уэнджеровской грубовато-дружеской манере, он повернулся к автору и его жене. Казалось, он забыл, что девушка еще здесь или что она вообще существует на свете. Он подводил итог.

- Ну вот, смотрите! - сказал он. - Обратите внимание на этого ребенка. Дала ли ей жизнь когда-нибудь возможность сделаться порядочной, работящей девушкой? Ну, мы будем ее тут лечить. Очень хорошо. Вылечим ее. Ну, а потом? Что она будет делать дальше? Она завернет свое имущество - сорочку да зубную щетку - в свое единственное полотенце. Денег у нее нет. Идти ей тоже некуда. Предположим, что мы вылечили ее физическую болезнь. Очень хорошо, идеально. А кто займется тем, чтобы сделать из нее порядочную девушку? Посмотрите на нее. Славная девочка, красивая, хорошо сложенная. И она вовсе не глупа, могу вас уверить. Но после выздоровления куда ей, спрашивается, деваться? Она завернет в полотенце свое барахлишко, сунет его под мышку и пойдет себе по дорожке...