Курт Воннегут - Сувенир

Молодой немец распахнул ворота усадьбы.

— Зайдем во двор? — предложил он Эдди. — Нам нужно сказать вам кое-что очень важное.

— Говорите здесь, — огрызнулся Эдди.

Белобрысый наклонился к нему.

— Мы хотим сдаться вам.

— Чего?!

— Мы сдаемся, — терпеливо повторил белобрысый. — Мы ваши пленники — пленники армии Соединенных Штатов.

Эдди разразился хохотом.

— Я не шучу!

— Ворчун! — Эдди толкнул приятеля носком ботинка. — Эй, Ворчун, ты только послушай!..

— Мм-м?..

— Мы только что взяли кое-кого в плен.

Ворчун открыл глаза и, пьяно жмурясь, уставился на немцев.

— Ей-же богу, Эдди, — сказал он наконец, — ты надрался еще хуже, чем я. Пленных брать наладился!.. Дурак ты, дурак — война-то закончилась! — Ворчун великодушно махнул рукой. — Отпусти ты их с богом.

— Проведите нас через расположение русских в Прагу как пленников американской армии — и вы станете героями, — не отступал белобрысый. И, понизив голос, добавил: — Это известный немецкий генерал. Подумайте только — вы доставите своим пленного генерала!

— Он и вправду генерал? — лениво осведомился Ворчун. — Эй, папаша, хайль Гитлер!

Старик вскинул руку в четком салюте.

— Да. Есть еще порох в пороховницах, — оценил Ворчун.

— Судя по тому, что я слыхал, — вмешался Эдди, — мы с Ворчуном будем героями, даже если проберемся через расположение русских сами по себе, без какого-то там немецкого генерала.

Рокот русских танков становился все слышнее и ближе.

— Ну ладно, ладно, — торопливо сказал белобрысый. — Тогда продайте нам ваши мундиры. Бирки все равно останутся при вас, а вы возьмете нашу одежду.

— Черта с два мы на такое согласимся! — буркнул Эдди. — Верно, Ворчун?

— Погоди-ка, Эдди, — отозвался тот. — Притормози немного. Эй, вы, что дадите нам взамен?

— Зайдем во двор, — сказал белобрысый. — Здесь мы вам этого показать не можем.

— Я слыхал, что в округе еще шляются наци, — сказал Ворчун. — Так что валяйте, показывайте прямо здесь.

— Ну, и кто же из нас теперь дурак? — осведомился Эдди.

— Я просто хочу, чтобы было о чем рассказывать внукам, — пояснил Ворчун.

Белобрысый атлет уже лихорадочно рылся в карманах и наконец извлек солидную пачку немецких марок.

— Этим мусором оклеишь свой сортир! — фыркнул Ворчун. — Что еще у вас есть?

И вот тогда старик вынул свои карманные часы — те самые, золотые, с четырьмя бриллиантами и рубином. И там, в гуще разношерстной толпы беженцев, белобрысый немец сказал Ворчуну и Эдди, что часы достанутся им, если они зайдут во двор и сменят свои американские мундиры на немецкую штатскую одежку. Эти фрицы решили, что они купятся на такую приманку!

До чего же все это было весело! Как упоительно были они пьяны! Какую восхитительную байку расскажут они, когда вернутся домой! Ворчуну и Эдди не нужны были никакие часы. Они хотели одного — выжить и вернуться домой. Выжить... а там, в гуще разношерстной толпы беженцев, белобрысый немец вынул крохотный пистолетик — словно и его хотел предложить в уплату вместе с часами.

Вот только пошутить на эту тему им уже не удалось. Земля содрогнулась, и воздух изодрали в клочья раскаты оглушительного грома — это на шоссе, победоносно громыхая, выкатились бронированные советские чудища. Беженцы так и брызнули во все стороны, спасаясь от этой неумолимой погибели. Спастись удалось не всем. Тяжелые гусеницы калечили и крушили неудачников.

Ворчун, Эдди и оба немца укрылись за забором — в том самом дворе, где белобрысый предлагал приятелям обменять американские мундиры на штатскую одежду и золотые часы. И там, посреди грохота и рева бронированных колесниц Джаггернаута, когда каждый спасался как мог, белобрысый немец выстрелил в голову Ворчуну. Потом он прицелился в Эдди. Выстрелил. Промахнулся.

Видно, так и было задумано с самого начала — убить Ворчуна и Эдди. Вот только разве сумел бы старик, ни слова не знавший по-английски, сойти за американца? Да ни за что. Такое удалось бы только белобрысому. А ведь их обоих вот-вот схватят. Старику оставалось лишь одно — покончить с собой.

Спасаясь от новых выстрелов, Эдди перемахнул через забор. Впрочем, белобрысому было уже не до него. Все, в чем он нуждался, было на Ворчуне. Когда Эдди заглянул за забор — вдруг Ворчун еще жив? — он увидел, что белобрысый торопливо сдирает с мертвеца одежду. Старик завладел пистолетом. Он сунул дуло себе в рот — и выстрелил.

Белобрысый ушел прочь — с мундиром и солдатской биркой Ворчуна. Ворчун лежал мертвый — в одном казенном белье и без бирки с его именем. На земле, между Ворчуном и стариком-самоубийцей, Эдди обнаружил золотые часы. Они шли. Они показывали точное время. Эдди поднял их и сунул в карман.

Проливной дождь за окнами ссудной лавки Джо Бэйна давно уже прекратился.

— Когда я вернулся домой, — сказал Эдди, — я написал родным Ворчуна. Написал, что он погиб в стычке с немцем, хотя война тогда уже окончилась. То же самое сказал я и армейскому начальству. Я не знал, как называлась деревушка, где погиб Ворчун, и потому никто не мог отыскать его тело и похоронить как подобает. Мне пришлось бросить его там. Кто бы ни предал его тело земле, если только он не распознал армейское белье, понятия не имел, что хоронит американца. Точно так же Ворчун мог быть и немцем. Или кем угодно.

Эдди выхватил часы из-под носа у ростовщика.

— Спасибо, что сказали мне их настоящую цену, — сказал он. — Уж лучше я сохраню их на память — как сувенир.

— Пятьсот... — пискнул Бэйн, но Эдди уже размашисто шагал к двери.

Десять минут спустя юный чистильщик обуви принес перевод надписи на внутренней крышке часов. Вот что там было написано:

«Генералу Гейнцу Гудериану, начальнику Верховного Штаба сухопутных войск, который не успокоится до тех пор, пока последний вражеский солдат не будет изгнан со священной земли Третьего Рейха.

Как дела? ( нем. )

Хорошо, хорошо ( нем. ).