Биргит Лаханн - Существовать и мыслить сквозь эпохи !

Да, это настоящий Ницше - ироничный, саркастичный, беспощадный. Я опять изверг немного лавы, сообщает он Эрвину Роде, очерк-возражение Давиду Штраусу. Вот это эссе и появляется в печати к моменту его возвращения в Базель из летнего отпуска.

А Вагнер? Очерк добавляет ему нервотрепки. Он как раз корпит над "Гибелью богов", жалуясь, что все постоянно хотят получить что-то от "гения". Ваш "Штраус" мне совсем некстати, пишет он Ницше с нескрываемым раздражением. Это может взбесить кого угодно... Да, конечно, Рихард любит побушевать, но не совсем всерьез, а потому под конец бравому Фридериху полагается и кусочек сахару: Книгу я, разумеется, читал и клянусь Вам Богом, что считаю Вас единственным, кто знает, чего я хочу.

Когда спустя полгода после выхода "Несвоевременного" тяжело болевший Штраус умирает от рака, Ницше пишет своему другу Герсдорфу: Я очень надеюсь, что не отягчил последние месяцы его жизни... Меня это ранило бы.

К полемике со Штраусом он вернется в конце своей сознательной жизни. Заявит в "Ecce homo", что никогда не нападает на личности и пользуется ими только как сильным увеличительным стеклом, которое может сделать очевидным общее, но ускользающее и трудноуловимое бедствие. Так напал я на Давида Штрауса, вернее, на успех его дряхлой книги у немецкого "образования", - так поймал я это образование с поличным...

Между тем идея построить в Байройте новый театр для проведения фестивалей, похоже, может обернуться провалом. Деньги поступают по каплям. Стройка на холме фактически заморожена. Впору объявлять о банкротстве. Ницше должен написать "Призыв к немецкому народу", подвигнуть его на более активную покупку патронатных билетов. И конечно, напишет. Будет сделано.

Но сначала надо раскрыть заговор. Байройту, пишет Ницше Герсдорфу, угрожает совершенно непредвиденная страшная опасность. Строятся козни, на которые он обязан ответить контрподкопом. В происках, естественно, участвует призрак Р. Н., то есть Розалия Нильсен, автор любовного послания. Явно ненормальная особа с мрачным видом говорила намеками, распространяла слухи о каком-то тайном завещании, махинациях с патронатными билетами и некоем международном заговоре. Ницше сообщает обо всем этом в самых туманных выражениях Эрвину Роде и просит письмо н е м е д л е н н о сжечь. Не решается и подписать его своим именем: Будем мыслить сапёрными понятиями, подписываться псевдонимами, носить накладные бороды. У-у-у! Как свищет ветер! По поручению связанных круговой порукой Хуго с глухим загробным голосом.

Призрак по имени Розалия, похоже, привел Ницше в сильное замешательство. Овербек рассказывает о комичной сценке, разыгрывавшейся между весьма странной перезрелой девой и его другом на квартире последнего. Рта они почти не раскрывали, объясняясь более или менее грандиозными жестами. В конце концов Ницше поставил стул, на котором сидела фрау Нильсен, за дверь. Это и стало точкой в их отношениях.

В промежутках между импровизациями на тему "призрака" Ницше набрасывает заказанный ему призыв к соотечественникам. Не скупясь на патетику, в вагнеровском стиле. Гневное, обличительное обращение. Немецкий народ покроет себя позором, если не поддержит денежными средствами возведение союзнической хижины - так Ницше именует байройтский проект.

Теперь, когда империя возрождена, он по-прежнему не стесняет себя в выражениях. Упрекает немцев в погоне за счастьем, наслаждением, роскошью. Еще видит в Вагнере спасителя. Именно в наши дни, когда народ захлестывают политические и национальные страсти и он легко поддается инстинктам, люди нуждаются в очищении и облагораживании возвышенным очарованием подлинного немецкого искусства и трепетным отношением к нему.

Спасать проект он едет в Байройт в воинственном настроении. Но торжественная закладка здания испорчена отвратительной погодой. Ницше приходится пожертвовать новой шляпой. На стройплощадке - грязь, туман и мрак. К тому же собравшиеся в ратуше делегаты не принимают его призыв-предостережение. Слишком громогласно, тон оскорбителен. Тот, кого так поносят, не склонен к филантропии, заявляют господа спонсоры.

Ницше получил отставку, что его вполне устраивает. Байройт - род недуга, и новая Германия - не его государство. В "Утренней заре" он напишет о хищниках грюндерских лет, внушающих ему ужас. Взять хотя бы пищу. Как люди теперь принимают ее - тьфу!.. Всё - с преизбытком. Тяжесть в желудке и мозгу прогоняют возбуждающими напитками... Что только не приснится после этого тьфу! А какими искусствами и книгами в качестве десерта заканчиваются такие трапезы - тьфу!

В Ницше постепенно пробуждается демон. Какую запись о нем молодой бунтарь духа сделал однажды? Найди он слово, которое, будучи изреченным, уничтожило бы мир, вы думаете, он бы не изрек его?

Но пока Ницше лишь в поисках материала, пока только клянет эту жуткую страсть и любовь к стяжательству. Люди гребут и гребут деньги, при том что живется им совсем недурно. Но лишь тот, у кого их больше, овладевает истиной. А владея ею, можно позволить себе со спокойной совестью быть бесчеловечным и сжигать евреев, еретиков и хорошие книги. Подчас, говорит Ницше, он больше не получает удовольствия даже от немецкого языка и предпочел бы говорить только на латинском.

Хотел бы он и жениться. Да, Ницше вдруг предается мечтам. Романтически взволнован. Пишет матери: Ах, как бы я хотел иметь маленькое поместье. Тогда бы он оставил профессуру и, подобно Герсдорфу, стал бы скакать по жнивью, то бишь управлять имением. Герсдорф - крупный латифундист! Ну и что... Ницше хватило бы и клочка земли, чтобы тихо и храбро прожить там до конца.

И вот в июле 1874 года он едет с другом в Бергюн, городок с несказанно красивыми окрестностями. Нет, в последнее время он не работал много, пишет он сестре, мешал запор, хоть и не особо сильный. Просто перепил доброй вальтеллины. Наконец, сюрприз: Как курьез сообщаю кроме того, что намедни вечером чуть было не решил жениться на фройляйн Рор - так она мне понравилась.

Берта Рор из Базеля за год до этого отдыхала летом вместе с Ницше и компанией. Ревнивая Лизхен не скрывает своей тревоги в ответном письме. Фриц успокаивает ее: Моя реплика о фр. Рор не должна Тебя волновать. Сообщал об этом как о курьезе... Только Ты ведь знаешь, что мгновенный взгляд обычно значит больше, нежели множество взглядов...

Года через два такой момент повторится. Дирижер из Женевы, желающий прочесть "Рождение трагедии" на французском, пригласил Ницше в гости. Отправляясь в путь, господин профессор трусит. Я страшусь нового города, как дикого зверя, замечает он. Но расположенная возле гор Женева нравится ему. А еще больше нравится Матильда Трампедах, ученица дирижера. Девушка, будто сошедшая с картины Боттичелли: двадцать один год, кроткая, стройная, зеленые глаза, золотистые локоны, интеллигентная, к тому же с состоянием.