Биргит Лаханн - Существовать и мыслить сквозь эпохи !

Он просит Лу приехать в Тюрингию, в Таутенбург. Сестра встретит ее в Йене, у друзей. Но как только Лу там появляется, Элизабет опять принимается за свое: колкости, насмешки... И тогда Лу решает дать отпор. Но не тонкими отравленными стрелами, а пустив в ход тяжелую артиллерию.

Итак, Ницше отнюдь не блюститель нравственности, за коего Элизабет принимает брата. И не аскет. И уж конечно не святой. Ре ведь рассказывал, как в Сорренто молодая селянка приходила к Ницше на виллу. И как он осторожничал, чтобы фройляйн Майзенбуг ни о чем не догадалась. Между прочим, ей, Лу, он предлагал свободный брак. Вот так-то.

Неправда, возражает Элизабет, у брата всегда были чистые помыслы, это сама Лу предложила жить в свободном браке втроем - она, Ницше и Ре. В Риме Лу бегала за братом с одной целью: связать себя с ним - и таким образом прославиться. В Байройте же она потешалась над ним и его философией.

Потешалась? Смешно слышать. Элизабет понятия не имеет - ни о своем брате, ни о его мыслях. Ницше даже два раза делал ей предложение. - Вранье! Элизабет это лучше знает. Брат дал ей от ворот поворот. И Ре ее отшил... В общем, сидели Кримхильда и Брунхильда бок о бок у окна.

Тем не менее они вместе едут в Таутенбург, где останавливаются в доме пастора, Элизабет - как дама, сопровождающая молодую девушку. В тот же вечер она докладывает брату, что о нем намолола эта особа. Ницше сбит с толку, растерян - и объясняется с Лу. Каждые пять дней у нас разыгрывается маленькая трагедия, пишет он Петеру Гасту.

Затем почти три недели Лу и Ницше живут в идиллии. Как бы и не замечая Элизабет. Каждый день бродят по лесу. Ницше - все еще женихом. Предложений Лу он больше не делает, зато искушает ее разговорами.

Они беседуют часов по десять в сутки. В комнатке любимой ученицы Ницше засиживается до глубокой ночи. Чтобы поберечь его глаза, они обвязывают лампу красной материей. Если кто-нибудь подслушал бы наш разговор, пишет Лу, то подумал бы, что ведут его два черта.

И "кто-нибудь" нашелся. Элизабет, живущая с Лу под одной крышей, подслушивала у двери. А может, через стену. Во всяком случае, она пишет об ужасных речах, которые брат и его пассия вели друг с другом. Чем была ложь? Ничем!.. Чем был бесстыднейший разговор о бесстыднейших вещах? Ничем! Чем было исполнение долга? Дурачеством... Чем было сострадание? Чем-то презренным! Собеседники то и дело хохочут в ночи... Уходя от Лу, Ницше дважды целует ей ручку. А однажды начал, по ее словам, говорить то, что осталось невысказанным.

Ревность в груди Ре вскипает с новой силой, когда он, третий в их союзе, узнает от Лу, что Ницше человек настроения, склонный к насилию. И что она знает: если мы будем общаться, чего мы поначалу в бурном порыве чувств избегали, то довольно скоро, невзирая на мелочную болтовню, найдем друг друга в наших глубоко родственных натурах.

У Лу опять начинается лихорадка с приступами кашля - нужен постельный режим. Ницше посылает больной письма и записки, разговаривает с ней через дверь. А потом она опять надевает свою шляпку и бродит с беспредельно счастливым товарищем по тюрингским лесам. В местном трактире все считают их супружеской парой.

Но проходят и томительно-прекрасные дни Таутенбурга. С одним Ницше можно выдержать в лучшем случае три недели, пишет Лу. Ах, он такой сложный, такой страстный и неожиданный, как сам говорит. И вечно эти излияния. Милая Лу, простите за вчерашнее, пишет он каракулями перед отъездом на клочке бумаги. В 12 часов я провожу Вас до Дорнбурга. Но прежде нам надо еще с полчасика поговорить... Согласны? Да! Ф. Н.

Сумрачным видится Лу Саломе потаенно-глубинное в господине Ницше. В характере Н., как в старом замке, есть темницы и подвалы, которые не бросаются в глаза при беглом осмотре, но могут хранить в себе главное, подлинное.

Мыслей Ницше она никогда не боялась, и значит, судя по всему, то был страх перед его чувственностью, его порывами и инстинктами, которые он еще в юные годы запер в такой вот не сразу заметный подвал. Прикованный Ницше. Скованный хорошими манерами. Слабость Ницше - в его утонченности, пишет Лу Паулю Ре. Незадолго до умопомрачения он скажет в "Ecce homo": Всякое презрение половой жизни, всякое осквернение ее понятием "нечистого" есть преступление перед жизнью - есть истинный грех против святого духа жизни. Волю своим сексуальным влечениям он даст лишь в доме для умалишенных, где будет постоянно требовать, чтобы к нему привели бабу, и назовет Козиму Вагнер своей женой.

Лу Саломе вскоре после разрыва недолгих и неровных отношений напишет роман. "В борьбе за Бога". Ницшевская тема. И пасторский сын Куно мыслит у нее так же, как пасторский сын Фридрих. И героиня романа Маргарита, студентка на тропе к эмансипации, - ее alter ego.

Старая история о Фаусте и Маргарите, которые здесь, однако, - как Ницше и Лу - хотят всего лишь жить вместе, не стремясь к последнему акту. То есть целомудренно и благопристойно. Но Куно не догадывался, что в нем дремлют животные инстинкты. А они неукротимы, как дикие звери. Он соблазняет будущую эмансипе - Куно, завоеватель, раскованный Ницше. Кончается все скверно...

Как в реальной жизни. Лу уходит. Оставляет Ницше и испытывает Ре. А Элизабет начинает против Лу войну. Распространяет слухи о якобы распутной жизни фройляйн Саломе. Истеричным голосом мелочного синего чулка оповещает свет о своих домыслах. Сплетничает. Фальсифицирует и шельмует. Русская девка испортила ее брата! Теперь она на содержании у некоего господина. И живет в незаконном браке. Убийственные обвинения в глухие времена. Рухнет самая добрая репутация. К тому же эта русская - наглая. И нечистоплотная. Чего только не рассказывали о ней таутенбургские прачки!

Ну а Ницше? Ах, Ницше так слаб... И верит сестре, и не верит... И под конец так взбудоражен, что лишь какой-то дюйм пока еще отделяет от кровопролития. От самоубийства. От дуэли. В итоге - нервная лихорадка, меланхолия и отчаянная надежда на возвращение Лу. Поистине, это начало начала.

Этим началом стал Заратустра. Идея главного произведения Ницше возникла еще в августе 1881 года. О том, как она родилась, он расскажет в "Ecce homo", своей последней книге. Я шел в тот день вдоль озера Сильваплана через леса; у мощной, пирамидально нагроможденной груды камней, неподалеку от Сурлея, я остановился. Там пришла мне эта мысль. Мысль о вечном возвращении... Концепция... набросана на листе бумаги с надписью: 6000 футов по ту сторону человека и времени.

Очарованный и вдохновленный переживанием любви, покинутый и одинокий, ступает он теперь на путь, ведущий его к самым высоким озарениям. На прощание Лу подарила ему свою "Молитву жизни". Последний стих он делает своим кредо:

Существовать и мыслить сквозь эпохи!