Готхольд-Эфраим Лессинг - Материалы к Фаусту

Все духи. Мы!

Фауст. Все семеро одинаково быстрые?

Все духи. Нет.

Фауст. А который из вас самый быстрый?

Все духи. Я!

Фауст. Просто чудо, что между семью чертями только шестеро лжецов, Я должен с вами ближе познакомиться.

Первый дух. Ты и познакомишься! Когда-нибудь!

Фауст. Когда-нибудь! Что ты под этим подразумеваешь? Разве и черти призывают к покаянию?

Первый дух. Конечно, закоснелых... Но не задерживай нас!

Фауст. Как тебя зовут? И насколько ты быстрый?

Первый дух. Ты мог бы скорее испытать меня на деле, чем получить ответ.

Фауст. Пожалуй. Посмотри, что я делаю?

Первый дух. Ты быстро касаешься пальцем пламени свечи.

Фауст. И не обжигаюсь. Так отправляйся и ты и семь раз столь же быстро пронесись сквозь адское пламя и не обожгись! Ты онемел? Ты остаешься? Так, значит, и черти тоже хвастуны? Ну, ну! Даже самым маленьким пороком - и тем вы не брезгаете. А ты, второй, как звать тебя?

Второй дух. Хил, а это на вашем скучном языке значит: стрела чумы.

Фауст. Насколько же ты быстр?

Второй дух. Уж не думаешь ли ты, что я не по праву ношу свое имя? Я быстрый, как стрелы чумы.

Фауст. Ну, так уходи и служи врачу! Для меня ты слишком медлителен. Ты, третий, тебя как звать?

Третий дух. Меня зовут Дилла, меня несут крылья ветра.

Фауст. А ты, четвертый?

Четвертый дух. Мое имя Ютта, я летаю на солнечных лучах.

Фауст. О вы, быстрота которых может быть выражена в конечных числах, презренные!

Пятый дух. Не удостоивай их твоего гнева! Они посланцы сатаны, но только в вещественном мире. Мы же посланцы его в мире духов; нас ты признаешь более быстрыми.

Фауст. Насколько же ты быстрый?

Пятый дух. Я быстрый, как мысль человека!

Фауст. Это уж нечто! Но мысли человека не всегда быстры. Например, когда их призывают истина и добродетель. Как ленивы они тогда! Ты можешь быть быстрым, когда хочешь быть быстрым, но кто мне поручится за то, что ты всегда этого хочешь? Нет, к тебе у меня так же мало будет доверия, как мало доверия я мог бы внушить самому себе. Ах! (К шестому духу.) Скажи мне, насколько ты быстрый?

Шестой дух. Я быстрый, как месть мстителя!

Фауст. Мстителя? Какого мстителя?

Шестой дух. Всемогущего, грозного, который себе одному предоставил право мести, ибо месть его услаждала.

Фауст. Ты кощунствуешь, дьявол; ведь я вижу, что ты дрожишь. Быстрый, говоришь ты, как месть того... я чуть было его не назвал! Нет, его нельзя называть среди нас. Так месть его, значит, быстрая? Быстрая? А я все еще жив? И все еще грешу?

Шестой дух. То, что он еще дает тебе грешить уже месть.

Фауст. И чорт должен меня этому учить? Да еще сегодня! Нет, его месть не быстрая и, если ты не быстрее; его мести, то уходи! (К седьмому духу.) Насколько ты быстр?

Седьмой дух. На тебя, смертный, и не угодить, если даже я для тебя не достаточно быстр!

Фауст. Скажи мне, насколько ты быстр?

Седьмой дух. Не более и не менее, чем переход от добра к злу.

Фауст. Да, чорт, ты мой! Быстрый, как переход от добра к злу! Да, это переход быстрый; ничего нет быстрее, чем он! - Прочь отсюда, улитки Тартара! Прочь! - Как переход от добра к злу! Я познал, как он быстр, этот переход! Я познал это!

4. ПИСЬМО О ПРОПАВШЕМ "ФАУСТЕ" ЛЕССИНГА КАПИТАНА ФОН БЛАНКЕНБУРГА

Вы желаете, дражайший друг, получить известие о пропавшем "Фаусте" покойного Лессинга. Всем, что я об этом знаю, я тем охотнее с вами поделюсь, что не хотел бы дать пропасть ни одной строке, ни одной идее этого великого человека, все еще недостаточно известного, непризнаваемого разве только из одного каприза. Правда, считать его "Фауста" потерянным, окончательно потерянным, пожалуй, что и нельзя; в случае, если кто захочет приписать себе это творение, тоже нечего опасаться, что такой обман не будет обнаружен, ибо то, что говорят о стихах Гомера и об идеях Шекспира, с полным правом может быть также применено и к произведениям Лессинга, а пропавший "Фауст" к ним принадлежит. Только кто знает, когда и как предстанет что-либо из этого произведения перед публикой, да и произойдет ли это вообще когда-нибудь? Итак, покамест поделитесь с нею тем, что известно мне.

Что Лессинг уже много лет тому назад работал над "Фаустом", это мы знаем из литературных писем. Но, насколько мне известно, переработку, а может быть, просто окончание своего труда он предпринял в такое время, когда из всех концов Германии возвещалось о новых "Фаустах", и сочинение свое он, по моим сведениям, успел закончить. Мне с полной уверенностью говорили, что он ждал только появления остальных "Фаустов", чтобы издать своего. Он взял рукопись с собой, отправляясь в путешествие из Вольфенбюттеля в Дрезден; ларец, в котором лежали эта рукопись и еще другие бумаги и вещи, он передал кучеру, который должен был доставить ларец одному из его родственников в Лейпциге, купцу Лессингу, а тот должен был потом позаботиться об его отправке в Вольфенбюттель. Но ларец так и не получили; достойный человек, которому он должен был быть послан, заботливо осведомлялся, писал сам по этому случаю Лессингу и т. д. Но ларец исчез - и бог ведает, в какие руки он попал или где он еще спрятан! Где бы он, однако, ни был, - вот по крайней мере скелет этого "Фауста".

Действие открывается собранием адских духов, и подчиненные отдают отчет своему господину сатане о предпринятых ими и выполненных деяниях. Представь себе, что может создать из подобного сюжета такой человек, как Лессинг! Последний из низших чертей появляется и докладывает, что он нашел на земле по крайней мере одного человека, к которому никак не подступиться! У него нет ни единой страсти, ни единой слабости. По мере того как глубже вникаешь в сущность этого известия, больше раскрывается и характер Фауста, и на расспросы о всех его стремлениях и наклонностях дух, наконец, отвечает: у него только одно стремление, одна склонность - неутолимая жажда науки и познаний. "Ха, ха! - восклицает Сатана. - Тогда он будет моим, моим навсегда, и вернее, чем при любой другой страсти!" Вы и без меня почувствуете все, что заложено в этой идее, и, быть может, она была бы слишком злой, если бы только развязка не успокаивала человечество. Но, судите сами, сколько драматического интереса внесено благодаря этому в пьесу; насколько читатель будет взволнован, почти устрашен. Теперь Мефистофель получает поручение и наставление, с чего и как ему надо начать, чтобы сделать бедного Фауста своим; в следующих действиях он начинает и заканчивает, по-видимому, свое деяние; здесь я не могу вам указать ничего определенного; но величие и богатство возможностей, открываемых пьесой, особенно для такого человека, каков Лессинг, необозримы. Как бы то ни было, адские силы считают, что они выполнили свое дело; в пятом акте они поют ликующие песни, как вдруг появляется посланец небесного мира и самым неожиданным и все же естественным, для всех успокоительным образом прерывает эти песни. "Не торжествуйте, - говорит ангел, - вы не одержали победы над человечеством и наукой; божество не для того дало человеку благороднейшее из стремлений, чтобы сделать его навеки несчастным; тот, кого вы видели и кем льстили себя надеждой обладать, был только призраком".