Тамар Майерс - Переполох с чертополохом

Роб и ухом не повел. - Валяй, Абби.

- Может, подбросить тебя в аэропорт? - предложил Боб с подкупающей искренностью. Наглец!

Это решило исход дела. - Я хочу, чтобы один из вас съездил домой и привез мою картину. Нет, лучше я сама с вами поеду.

- Я съезжу, - вызвался Роб. - Абби, ты совершаешь колоссальную ошибку.

- Я думал, мы с тобой друзья, - промолвил Боб. - Но, похоже, заблуждался.

Хотя слова эти подобно острому ножу пронзали мое сердце, на попятный я не пошла. Удивительно, что может сделать с женщиной миллион долларов.

В гостиную Роб вернулся с пепельно-серым лицом. Не приятного, чуть сизоватого цвета, слегка напоминающего кафель под моим креслом, но болезненно-желтоватого оттенка, заставлявшего вспомнить туберкулез, пеллагру и еще тысячу болезней сразу.

Я вскочила с колотящимся сердцем. - Где она?

- Она... - Роб запнулся. - Где-то должна быть.

- Да, как и Терра инкогнита! Роб, я хочу знать, где моя картина? Где "Поле, поросшее чертополохом"?

Роб понурился. - Абби, я точно помню, что упрятал ее в сейф. Но сейчас ее там нет. Подожди немножко, я все осмотрю.

- Покажи мне свой сейф! - потребовала я, отдавая себе отчет, что веду себя вовсе не так, как подобает благовоспитанной уроженке Юга. Наверняка, мои предки не меньше чем в пяти поколениях ворочались сейчас в своих могилах. В том числе прапрабабушка, которой посчастливилось угощать чаем с лимонным пирогом самого Роберта Эдуарда Ли* (*Знаменитый генерал, командовавший армией южан в битве под Геттисбергом), когда тот останавливался в Рок-Хилле.

- Хорошо, Абби, но только поклянись, что не расскажешь о нем ни одной живой душе, - попросил Роб, умоляюще закатывая глаза.

- Не сойти мне с этого места, - с готовностью поклялась я. - Пусть у меня вынут печенку и бросят ее псам!

Роб со вздохом провел меня через главную спальню в ванную. Господи, неужто он вмонтировал сейф в ванну?

- Вот здесь, - пробормотал он, указывая на биде.

- Где?

Роб нажал какую-то кнопку, и биде развернулось на сто восемьдесят градусов, обнажив металлическую дверцу сейфа с многочисленными кнопками и рычажками.

- Вот это да! - искренне восхитилась я. Роб, несомненно, умница, но я и представить себе не могла, что у него такое воображение. - А что случится, если кому-то взбредет в голову воспользоваться биде? - спросила я.

Роб закатил глаза. - Абби, нас интересует только французский антиквариат, а не их гигиенические манеры.

- Открывай!

- Извини, Абби, но не могла бы ты отвернуться?

Я отвернулась, чтобы не тратить времени на споры. Пока Роб колдовал с наборным замком, я вполголоса мычала "Марсельезу".

- Готово.

Я повернулась. Сейф был доверху заполнен обтянутыми бархатом коробочками, вроде тех, в которых хранят драгоценности. Я не преминула заметить также толстые пачки денежных купюр, перетянутые резинками. К сожалению, рассмотреть номинал купюр мешала белая бумага.

- Но здесь даже места нет для картины, - возмутилась я.

- Она влезла, хотя и с трудом, - возразил Роб. - Я скатал ее в рулон и положил наискосок.

- Ты не помял ее?

Роб насупился. - Нет. Я обращался с этой картиной крайне бережно. Поверь, Абби, я очень люблю тебя и ценю нашу дружбу.

- Надеюсь, что хотя бы одно из этих заявлений правдиво. Ну, и где ты собираешься искать ее теперь?

- Я пытаюсь собраться с мыслями. Сразу после твоего ухода я поместил холст в сейф. Потом достал, чтобы показать Роберту. А потом... О, Господи, я забыл убрать ее в сейф!

- Поразительно, но я и сама уже об этом догадалась, - съязвила я.

- Мы сидели в музыкальной гостиной, и я оставил картину на рояле.

Несмотря на длиннющие ноги Роба, я рванула так, что ухитрилась обставить его, по меньшей мере, на два корпуса. Увы, разочарованию моему не было предела.

- Здесь ничего нет! - запыхавшись, выговорила я.

- Не может быть. - Роб растерянно развел руками. - Вот здесь, на этой крышке, я ее и разложил. Мы оба на нее любовались, потом я посмотрел на Боба, а он - на меня...

- Пожалуйста, избавь меня от ненужных подробностей. И что ты сделал с ней после?

Роб глухо застонал. - В том и дело, что - ничего. Мы просто уехали в салон.

- А моя картина испарилась? Мои двадцать миллионов канули в Лету?

- Десять миллионов, Абби. Двадцать за нее лишь какой-нибудь чудак выложит.

- По-твоему, сейчас самое удачное время препираться из-за десяти миллионов? - саркастически спросила я.

- Туше, - сокрушенно произнес Роб.

- Что? - переспросила я, но в следующий миг сообразила, что он имел в виду* (* термин "туше" в борьбе означает момент соприкосновения лопаток с ковром - поражение).

- Абби, богом клянусь, что картина оставалась здесь, и после нашего ухода никто ее не видел... - Он вдруг нахмурился. - Кроме, разве что, миссис Ченг.

- Миссис Ченг? - переспросила я. - Вашей домработницы?

- Да. Генеральную уборку она проводит по понедельникам, но по четвергам, после того, как мы с Бобом уезжаем в салон, она заходит, чтобы поменять полотенца, скатерти и постельное белье.

- То есть, она может заглянуть к вам в любое время? - свирепо процедила я.

- Бога ради, не волнуйся, Абби - за миссис Ченг я головой ручаюсь. Я сейчас же позвоню ей и спрошу, не видела ли она картину. Правда, она могла еще не успеть вернуться.

- Но ведь она совсем не говорит по-английски, - жалобно всхлипнула я. - Ни слова. Ты сам мне рассказывал.

Роб протянул ко мне руку успокаивающим жестом, но я отшатнулась, как от гремучей змеи.

- Зато, если помнишь, я говорю на мандаринском наречии китайского языка.

- Ну так звони ей!

Роб набрал нужный номер, и почти сразу начал щебетать на каком-то певучем, тарабарском языке. Хотя я и готова была растерзать его на куски, но, признаться, слушала это чириканье с уважением. Кто-то рассказывал мне, что обучиться разговаривать на мандаринском наречии китайского особенно сложно, потому что многое в нем зависит от интонаций, и малейшее отклонение может исказить смысл сказанного до неузнаваемости. Но Роб, судя по всему, вел диалог успешно, благо беседа затянулась до начала следующего тысячелетия.

Наконец, зажав рукой трубку, он обернулся ко мне со столь широкой улыбкой, что в ней без труда разместилась бы половина Южной Каролины.

- Она только что вошла, - прошептал он. - И картина у нее!

Я не поверила своим ушам. - Что?

- Я всегда оставляю для нее воскресный выпуск "Нью-Йорк Таймс", который она забирает домой, - пояснил Роб. - Миссис Ченг положила газету на рояль, а, собираясь домой, случайно прихватила вместе с ней и картину. Так что твой Ван Гог цел и невредим.

Я испустила вздох облегчения, от которого, наверно, погасли свечки в ванной моей мамы. - Слава Богу! Скажи ей, чтобы она привезла картину сюда. Нет, лучше передай, что я сама сейчас к ней примчусь.