Густав Майринк - Белый Доминик

Дикий гнев охватил меня, и я сверлил глазами лицо комеди- анта. Наши взгляды тут же встретились, и я увидел, как его челюсть отвисла, а лицо сделалось пепельно-серым, когда он меня узнал. От ужаса банка с пожертвованиями чуть было не вы- пала у него из рук.

Охваченный отвращением, я отвернулся.

"Она двигается! Она говорит! Святая Мария, моли Бога за нас! Она говорит с ним! Вот! Вот! Она наклонила голову! " - пробежал внезапно по толпе, из уст в уста, хриплый, едва раз- личимый шепот, сдавленный от ужаса увиденного. - Вот! Вот! Сейчас снова! "

Мне казалось, что сейчас, в одно мгновение, вопль, исхо- дящий из сотен живых глоток, поднимется и разорвет гнетущее напряжение, но все оставались словно парализованными. Только то тут то там раздавались отдельные безумные причитания: "Мо- ли Бога о нас! " Я боялся: сейчас начнется давка, но вмсто этого люди в толпе лишь опустили головы. Многие хотели упасть на колени, но люди стояли слишком близко друг к другу. Неко- торые, обессилив, закрыли глаза, но не падали, поддерживаемые толпой. В своей мертвенной бледности они были похожи на по- койников, стоящих среди живых и ожидающих чуда, которое их воскресит. Атмосфера стала такой магнетически удушающей, что даже легкое дуновение ветра казалось прикосновением невидимых рук.

Дрожь охватила все мое тело, как будто плоть хотела осво- бодиться от костей. Чтобы не упасть вниз головой со стенного уступа, я уцепился за оконный карниз.

Старик говорил, быстро двигая губами; я мог это отчетливо различить. Его изнуренное лицо засветилось как бы юношеским румянцем, словно освещенное лучами восходящего солнца.

Затем вдруг он снова ушел в себя, как будто уловил какой- то призыв. Напряженно прислушиваясь, с открытым ртом и глаза- ми, устремленными на статую, он кивнул с просветленным выра- жением лица; затем быстро что-то тихо ответил, прислушался еще раз и вскинул радостно руки.

Каждый раз, когда он вытягивал шею, прислушиваясь, по толпе пробежал гортанный ропот, более похожий на хрип, чем на шепот: "Вот! Вот! Она двигается! Вот! Сейчас! Она кивну- ла! "- но никто не двигался вперед. Скорее толпа испуганно от- ступала, отшатываясь, как от порывов ветра. Я наблюдал за вы- ражением лица старика так пристально, как только мог. Я хотел прочесть по его губам, что он говорит. В душе - не знаю, поче- му - я надеялся услышать или угадать имя Офелии. Но после дол- гих, непонятных мне фраз его губы постоянно повторяли одно только слово: "Мария! "

Вот! Сейчас! Как будто удар молнии потряс меня! Статуя, улыбаясь, склонила голову. И не только она: даже ее тень на светлом песке, повторила то же движение!

Тщетно я убеждал себя: это только обман чувств; движения старика в моих глазах невольно перенеслись на статую, пробу- дили видимость того, что она ожила. Я отвел глаза, твердо ре- шив остаться господином своего сознания. Затем я снова пос- мотрел туда: статуя говорила! Она склонилась к старику! Сомнений больше не было!

"Будь настороже! " Я сосредоточил все свои силы на воспо- минании об этом предостережении. И еще мне помогало то, что я ясно чувствовал в своем сердце: нечто неоформленное, но бес- конечно мне дорогое, нечто, что я ощущал как постоянное близ- кое присутствие, хочет воспрянуть во мне, проявиться вовне и обрести форму, чтобы защитить меня, встав передо мной с широ- ко распростертыми руками. Вокруг меня возникает магнетический вихрь, более могущественный, чем моя воля. Все, что осталось во мне от религиозности, и благочестия со времен моего детс- тва, что я унаследовал в своей крови, и что до этого момента безжизненно покоилось во мне, прорвалось, проникая из клетки в клетку моего тела. Душевный ток в моем теле заставлял мои колени подкашиваться, как бы говоря: "Я хочу, чтобы ты пал на колени и поклонился мне. " "Это - голова Медузы", - говорю я себе, но при этом чувс- твую, что мой разум отказывается мне повиноваться. И тогда я прибегаю к последнему средству, которое гласит: "Не противься злу! " И я больше не оказываю сопротивления, и погружаюсь в бездну полного паралича воли. В это мгновение я так ослабе- ваю, что не могу больше управлять своим телом; мои руки сры- ваются с карниза, и я падаю на головы и плечи толпы.

"Это голова Медузы", говорю я себе, но при этом чувствую, что мой разум отказывается служить мне. И тогда я прибегаю к пос- леднему средству, которое гласит: "Не противься злу! " Я больше не оказываю сопротивления и погружаюсь в беэдну полного пара- лича воли. В это мгновение я так ослабеваю, что не могу более управлять своим телом; мои руки срываются с карниза, я падаю на головы и плечи толпы.

Как я вернулся к воротам моего дома, я не знаю. Детали по- добных странных проишествий часто ускользают от нашего восп- риятия, или навсегда исчезают из памяти, не оставляя следов.

Я, должно быть, как гусеница проскользил по головам сомк- нувшихся паломников! Я знаю только, что в конце концов я ока- зался в нише ворот, не в состоянии двигаться назад или впе- ред, но статуя пропала у меня из виду, и поэтому я не испытывал больше на себе ее колдовского влияния. Магический заряд толпы проходил мимо меня.

"В церковь! " раздался призыв из сада, и мне показалось, что это был голос старика: "В церковь! ". "В церковь! В церковь! " переходило из уст в уста. "В церковь! Дева Мария повелела

"Это голова Медузы", говорю я себе, но при этом чувствую, что мой разум отказывается служить мне. И тогда я прибегаю к последнему средству, которое гласит: "Не противься злу! " Я больше не оказываю сопротивления и погружаюсь в беэдну полно- го паралича воли. В это мгновение я так ослабеваю, что не мо- гу более управлять своим телом; мои руки срываются с карниза, я падаю на головы и плечи толпы. Как я вернулся к воротам мо- его дома, я не знаю. Детали подобных странных проишествий часто ускользают от нашего восприятия, или навсегда исчезают из памяти, не оставляя следов.

Я, должно быть, как гусеница проскользил по головам сомк- нувшихся паломников! Я знаю только, что в конце концов я ока- зался в нише ворот, не в состоянии двигаться назад или впе- ред, но статуя пропала у меня из виду, и поэтому я не испытывал больше на себе ее колдовского влияния. Магический заряд толпы проходил мимо меня. "В церковь! " раздался призыв из сада, и мне показалось, что это был голос старика: "В цер- ковь! ". "В церковь! В церковь! " переходило из уст в уста. "В церковь! Дева Мария повелела так! " и вскоре все слилось в один многоголосый спасительный вопль, который разрядил напря- жение.

Чары развеялись. Шаг за шагом, медленно, как гигантское сто- ногое мифическое чудовище, высвободившее голову из петли, толпа двинулась назад из прохода.

Последние в толпе окружили старика, протиснувшись мимо ме- ня, и стали отры вать лоскуты от его одежды, пока он не ос- тался почти голым. Они целовали их и прятали как реликвию.