Джеймс Макферсон - Поэмы Оссиана

Винвела

Да, я воспомню тебя! Воистину мой Шильрик падет! Что же мне делать, любимый, когда ты уйдешь навсегда? Чрез эти холмы я в полдень пойду, я пойду чрез безмолвную пустошь. Там я увижу место, где ты отдыхал, возвращаясь с ловитвы. Воистину мой Шильрик падет, но я воспомню его.

"И я воспомню вождя, - сказал король лесистого Морвена. - Ярость его, как огонь, пожирала битву. Но ныне не видят героя очи мои. Однажды он мне на холме повстречался, были бледны его ланиты, мрачно было чело. Грудь исторгала частые вздохи, он шаги направлял в пустыню. Но ныне его уже нет в сонме моих вождей, когда раздается бряцанье щитов. Ужель обитает он в тесном жилище,* вождь высокой Карморы?" **

* В могиле.

** Carn-mor - _высокий скалистый холм_.

"Кроннан, - промолвил Уллин, древний годами, - спой нам песнь о Шильрике, как он вернулся к своим холмам, а Винвелы не было боле. Он прислонился к ее серому мшистому камню; он думал, Винвела жива.. Он увидал, как пленительно шла она по равнине,*** но недолго являлся ему ее сияющий образ: солнечный луч улетел с полей, и Винвела исчезла. Слушайте песню Шильрика, нежную, но печальную".

*** По мнению древних шотландцев, различие между добрыми и злыми духами состояло в том, что первые являлись иной раз и днем в уединенных, редко посещаемых местах, последние же только ночью и всегда в мрачной, зловещей обстановке.

"Я сижу у источника мшистого, на вершине холма ветров. Одинокое древо шелестит надо мною. Темные волны клубятся над вереском. Внизу колышется озеро. Олень нисходит с холма. Вдали не видать охотника, вблизи не слыхать пастушьей свирели. Полдень настал, но все тихо кругом. Печальны мои одинокие мысли. Если б ты только явилась, любовь моя, скиталица вересковой пустоши, и кудри твои развевались бы по ветру, от вздохов вздымалась бы грудь, а очи были б слезами полны по друзьям, сокрытым в горном тумане! Я бы утешил тебя, любовь моя, и привел бы в дом твоего отца.

Но не она ли является, словно светлый луч на вереске? Ясна, как осенний месяц, как солнце в летнюю бурю, не ко мне ли идешь ты, любезная дева, через горы и скалы? Она говорит, но как слаб ее голос! как ветерок в тростнике болотном!

"Значит, ты невредим воротился с войны? Где твои други, любимый? Я услышала весть о смерти твоей на холме, услышала весть и тебя оплакала, Шильрик!"

"Да, моя красавица, я воротился, но один из всего племени. Ты не увидишь их боле: их могилы я воздвиг на равнине. Но зачем ты на этом пустынном холме? Зачем ты одна на вереске?"

"Одна я, о Шильрик, одна в хладном моем жилище. Скорбя о тебе, я угасла. Бледна я покоюсь в могиле, о Шильрик".

Она парит, она уплывает прочь, как серый туман от ветра. И ты не хочешь остаться, любимая? Останься, взгляни на слезы мои! Ты прекрасна, когда являешься ныне ко мне, Винвела, прекрасна ты была живая!

У источника мшистого я буду сидеть на вершине холма ветров. Когда полдень безмолвен вокруг, заговори со мною, любимая! Прилети на крылах ветерка, на горном вихре примчись! Дай мне услышать твой голос, когда пронесешься ты мимо, а полдень безмолвен вокруг".

Эту песню Кроннан пропел в ночь веселия Сельмы. Но утро встает на востоке, лазурные воды катятся при свете его. Фингал велел поднять паруса, и ветры, шумя, устремились с холмов. Взорам предстал Инис-тор и мшистые башни Карик-туры. Но на них было знамение бедствия - зеленый пламень, дымом объятый. Король Морвена в грудь ударил себя, он тотчас вознес копье. Его чело омраченное к берегу обращено, он оглядывается на медлящий ветер. По спине разметались волосы. Молчанье короля ужасно.

Ночь сошла на море, залив Роты принял корабль. С побережья склонилась скала, покрытая гулкозвучной дубравой. На ее вершине круг Лоды,* и мшистый камень власти. Внизу простирается узкий дол, покрытый травой и деревьями старыми; ярый полуночный ветер сорвал их с косматой скалы. Лазурный поток там струится, и ветра порыв одинокий, налетев с океана, гонит бороду чертополоха.

* _Круг Лоды_ - это, по-видимому, место поклонения у скандинавов, поскольку полагают, что _дух Лоды_ - не что иное, как их бог Один.

Пламя трех дубов поднялось, пиршество вкруг уготовано. Но душа короля печалится о ратном вожде Карик-туры. Тусклый, холодный месяц встал на востоке. Сон низошел на юных. Под лучом блестят вороненые шлемы; меркнет костер угасающий. Но сон не почил на короле. Поднялся Фингал в облаченье доспехов и неспешно взошел на холм взглянуть на пламя Сарновой башни.

Пламя было далеким и смутным; луна сокрыла багровый лик на востоке. Вихрь прилетел с горы и принес на своих крылах духа Лоды. Ужасный, летел он на место свое, потрясая копьем облачным.** Очи его на мрачном лице подобны огням, голос - далекому грому. Фингал подошел с копьем своей мощи и голос возвысил.

** Он описан в сравнении, содержащемся в поэме о смерти Кухулина.

"Прочь отселе, сын ночи, зови свои ветры и улетай! Зачем ты являешься мне на глаза в своем теневом доспехе? Я ль устрашусь твоего угрюмого вида, зловещий дух Лоды? Непрочен твой облачный щит, бессилен твой меч-метеор. Ветер уносит их, и ты сам исчезаешь. Улетай же, сын ночи, прочь с моих глаз, зови свои ветры и улетай!"

"Ты посмел меня гнать от моих владений? - ответил раскатистый голос. Люди мне поклоняются. Я решаю исход сраженья на ратном поле. Я вперяю взор в племена, и они исчезают; ноздри мои источают дыхание смерти. Вольный, я ношусь на ветрах, бури предшествуют мне.* Но безмятежно мое жилище над облаками, отрадны поля моего покоя".

* Нельзя не отметить большого сходства между ужасными свойствами этого ложного божества и истинного бога, как они описаны в 17 псалме.

"Так оставайся в своих безмятежных полях, - промолвил Фингал, - и забудь сына Комхала. Разве я восхожу со своих холмов на мирные долы твои? Разве копьем я встречаю тебя, прилетающего на облаке, дух зловещей Лоды? Так зачем же ты хмуро глядишь на Фиигала? Зачем потрясаешь воздушным копьем? Но напрасно ты хмуришься: никогда не бежал я от могучих мужей. И сынам ли ветров устрашить короля Морвена? Нет, известно ему бессилие их оружия".

"Уносись в свою землю, - ответил призрак, - наполни парус ветром попутным и уносись. Вихри сокрыты в горсти моей, я управляю полетом бури. Король Соры мой сын, он поклоняется камню власти моей. Он обложил Карик-туру битвой, а он победит. Уносись в свою землю, сын Комхала, или мой пламенный гнев обрушится на тебя".

Он поднял высоко теневое копье и над Фингалом склонился зловеще огромный. Но король, приближась, свой меч обнажил, клинок темнорусого Луно.** Сверкающий путь булата пронизал угрюмого духа. Призрак упал, расплываясь в воздухе, словно дымный столп, восходящий из полуугасшей печи, когда рассечет его палка юнца.

** Знаменитый меч Фингала; его выковал лохлинский кузнец Лун или Луно.