Габриэль Маркес - Недобрый час

- А в твою комнату он не входил ни разу?

Тринидад покачала головой.

- Ну, не бойся, скажи мне всю правду, не отставал от нее падре Анхель. - Он никогда не пытался пойти в твою комнату?

- Один раз.

- Как это произошло?

- Не знаю, - сказала Тринидад. - Я проснулась и почувствовала - он лежит рядом, под моей москитной сеткой, такой тихонький; он сказал, что ничего мне не сделает, а хочет только со мной спать, потому что боится петухов.

- Каких петухов?

- Не знаю, - ответила Тринидад. - Так он мне сказал.

- А ты ему что сказала?

- Что если он не уйдет, я закричу и всех разбужу.

- И что же он тогда сделал??

- Кастула проснулась и спросила меня, что случилось, и я сказала ничего, наверно, ей просто что-то приснилось; а он лежал тихий-тихий, будто мертвый, и я даже не слышала, как он вылез из-под сетки.

- Он был одет, - почти утвердительно сказал падре.

- Как он обычно спит, - сказала Тринидад, - в одних штанах.

- И он не пытался до тебя дотронуться?

- Нет, падре.

- Скажи мне правду.

- Я не обманываю, падре, - настаивала Тринидад. - Клянусь богом.

Падре Анхель снова поднял рукой ее подбородок и посмотрел в печальные влажные глаза.

- Почему ты скрывала это от меня?

- Я боялась.

- Чего?

- Не знаю, падре.

Он положил руку ей на плечо и начал говорить. Тринидад кивала в знак согласия. Потом, закончив, он начал тихо молиться вместе с ней. Он молился самозабвенно, с каким-то страхом, оглядывая мысленно, насколько ему позволяла память, всю свою жизнь. В минуту, когда он давал ей отпущение грехов, им уже начало овладевать предчувствие надвигающегося несчастья.

Резким толчком алькальд открыл дверь и крикнул:

- Судья!

Из спальни, на ходу вытирая руки о юбку, вышла жена судьи Аркадио.

- Он не появлялся уже две ночи, - сказала она.

- Черт подери, - выругался алькальд, - в канцелярии его вчера тоже не было. Я ищу его везде по неотложному делу, но никто понятия не имеет, где он обретается. Вы не знаете, где бы он мог быть?

Женщина пожала плечами:

- У шлюх, наверно.

Алькальд вышел, не затворив за собою двери, и зашагал в бильярдную, где из включенного на полную мощность музыкального автомата лилась слащавая песенка. Там он сразу прошел к отгороженному в глубине помещению и громко крикнул:

- Судья!

Хозяин, дон Роке, занятый переливанием рома в большую оплетенную бутыль, оторвался от своего дела и прокричал в ответ:

- Его здесь нет, лейтенант!

Алькальд двинулся за ширму. Там сидели группами и играли в карты мужчины. Судьи Аркадио никто не видел.

- Вот черт, - сказал алькальд, - то у нас в городке про всех все знают,

- Узнайте лучше у того, кто наклеивает листки, - посоветовал дон Роке.

- Отстаньте от меня с этой писаниной! - огрызнулся алькальд.

Судьи Аркадио не оказалось и в суде. Было девять асов утра, но секретарь суда уже дремал, лежа в галерее патио. Алькальд направился в участок и приказал трем полицейским одеться и пойти поискать судью Аркадио в танцевальном зале или у трех известных всему роду женщин. После этого он снова вышел на улицу побрел, не думая о том, куда идет. Внезапно он увидел судью в парикмахерской - лицо его было закрыто горячим полотенцем, а сам он сидел, широко расставив ноги.

- Черт подери, судья, - воскликнул алькальд, - я уже два дня вас ищу!

Парикмахер снял полотенце, и взору алькальда предстали опухшие глаза; на подбородке тенью лежала трехдневная щетина.

- Вы пропадаете где-то, а ваша жена рожает, - сказал алькальд.

Судья Аркадио вскочил на ноги:

- Дьявол!

Громко захохотав, алькальд толкнул его обратно кресло.

- Не валяйте дурака, - сказал он. - Я искал вас не поэтому.

Закрыв глаза, судья Аркадио снова откинулся в кресле.

- Заканчивайте, и пойдем в суд, - сказал алькальд. - Я вас подожду.

Он сел на скамейку.

- Где вы, черт возьми, пропадали?

- Здесь, - ответил судья.

Алькальд был не частым гостем в парикмахерской. Kак-то раз он увидел прикрепленное к стене объявление: "Говорить о политике воспрещается", но тогда оно покаялось ему естественным. На этот раз, однако, оно заставило его задуматься.

- Гвардиола! - позвал он.

Парикмахер вытер бритву о брюки и застыл в ожидании.

- Что такое, лейтенант?

- Кто уполномочил тебя это вывесить? - спросил, показывая на объявление, алькальд.

- Опыт, - ответил парикмахер.

- Запрещать может только правительство, - сказал он. - У нас демократия.

Парикмахер снова принялся за работу.

- Никто не вправе препятствовать людям выражать свои мысли, - продолжал алькальд, разрывая картонку.

Швырнув обрывки в мусорницу, он подошел к туалетному столику вымыть руки.

- Вот видишь, Гвардиола, - наставительно сказал судья, - к чему приводит лицемерие.

Алькальд посмотрел в зеркало на парикмахера и увидел, что тот поглощен работой. Пристально глядя на него, он начал вытирать руки.

- Разница между прежде и теперь, - сказал он, - состоит в том, что прежде распоряжались политиканы, а теперь - демократическое правительство.

- Вот так, Гвардиола, - сказал судья Аркадио, лицо которого было покрыто мыльной пеной.

- Все ясно, - отозвался парикмахер.

Когда они вышли на улицу, алькальд легонько подтолкнул судью Аркадио в сторону суда. Дождь зарядил надолго, и казалось, что улицы вымощены мылом.

- Я считал и считаю, что парикмахерская - гнездо заговорщиков, - сказал алькальд.

- Они только говорят, - сказал судья Аркадио, - и на этом все кончается.

- Это-то мне и не нравится, - возразил алькальд. - Слишком уж они смирные.

- В истории человечества, - словно читая лекцию, сказал судья, - не отмечено ни одного парикмахера, который был бы заговорщиком, и ни одного портного, который бы таковым не был.

Алькальд выпустил локоть судьи Аркадио только тогда, когда усадил того во вращающееся кресло. В суд вошел, зевая, секретарь с напечатанным на машинке листком.

- Ну, - сказал ему алькальд, - принимаемся за работу.

Он сдвинул фуражку на затылок и взял у секретаря листок.

- Что это?

- Для судьи, - сказал секретарь. - Список тех, на кого не вывешивали листков.

Алькальд изумленно посмотрел на судью.

- Черт побери, - воскликнул он, - значит, вас это тоже интересует?

- Это как чтение детектива, - извиняющимся голосом сказал судья.

Алькальд пробежал глазами список.

- Хорошо придумано, - сказал секретарь. - Кто-нибудь из них наверняка и есть автор листков. Логично?

Судья взял список у алькальда.

- Ну не дурак ли? - сказал он, обращаясь к нему, а потом повернулся к секретарю: - Если я собираюсь наклеивать листки, то прежде всего, чтобы снять с себя подозрения, я наклею листок на свой собственный дом. - И спросил у алькальда: - Разве не так, лейтенант?

- Это дело не наше, - сказал алькальд. - Пусть люди разбираются сами, кто сочиняет эти листки, а нам над этим голову ломать не стоит.