Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи

- Будь я неладен! - крикнул он, и в голосе его звучало раздражение. Почему ты не побежал, когда раздался выстрел? Зачем ты опять оглянулся и стал ждать остальных?

- Я ведь должен был подождать их, чтобы состязаться с ними, - говорил я сквозь слезы. - Я не люблю выигрывать один, сам по себе, ни с кем не состязаясь...

- Ну ладно, нечего плакать, - успокоил меня отец. - Мы все равно сделаем из тебя бегуна.

Все это было год назад.

Может быть, и он думал об этом, крутя колесо, в то время как я сидел в своей коляске и смотрел на него, а мои ноги были укутаны пледом.

- В этот раз ты бежать не сможешь, - произнес он наконец. - Но я хочу, чтобы ты смотрел, как будут бежать другие. Стой около ленточки, смотри на них и будь вместе с ними. Когда первый из бегунов коснется грудью ленточки, ты будешь вместе с ним.

- Но как, папа? - не понял я.

- Подумай сам, - сказал он.

И, пока он ходил в сарай за банкой колесной мази, я раздумывал над его словами.

Он вышел из сарая, поставил банку на землю возле брички, вытер руки тряпкой и сказал:

- У меня когда-то была сука-полукровка кенгуровой породы. Она бегала как проклятая. Могла угнаться за любой ланью, как бы та ни мчалась, и за сто ярдов могла поймать старого самца кенгуру. Она, бывало, вспугнет стадо, выделит одного, кинется за ним, схватит за хвост прямо в прыжке и опрокинет. Никогда не метила в плечо, Как другие собаки. И ни разу не промахнулась. Лучшей собаки у меня сроду не было. Один парень предложил мне как-то за нее пять фунтов.

- Отчего же, папа, ты ее не продал?

- Видишь ли, я ее взял еще маленьким щенком и вырастил. Я назвал ее Бесси.

- Как бы я хотел, чтобы она была у нас теперь! - сказал я.

- И я тоже хотел бы, но она наскочила на кол и пропорола плечо. На нем образовался твердый нарост, и она после этого уже ни на что не годилась. Но все же я брал ее с собой на охоту: она лаяла, а другие собаки бегали. Никогда я не видел собаки, которая приходила бы в такое возбуждение, когда гнались за зверем. А сама она уже в гоньбе не участвовала. Помню, как-то мы затравили старого самца кенгуру; он стоял спиной к дереву, и, когда Бриндл была у меня такая собака, тоже кенгуровой породы, - подбежала к нему, он разодрал ей всю спину - от плеча до бока, и тут Бесси как завизжит. Бог мой! Не видал я другой собаки, которая так любила бы ввязываться в драку и гоняться за дичью, как Бесси. Но она выражала это одним только лаем,

- Ты хорошо о ней рассказываешь, - сказал я отцу, потому что мне хотелось слушать его еще и еще.

- Так вот, ты должен быть таким же, как она. Когда ты будешь смотреть на других, то в это время и сам ты старайся вместе с ними драться, и бегать, и состязаться, и скакать верхом, и орать благим матом. А о ногах своих забудь. Во всяком случае, я с этой минуты намерен о них забыть.

ГЛАВА 13

Каждое утро дети, жившие дальше по нашей дороге, заходили за мной и отвозили меня в школу. Им это нравилось, потому что каждому по очереди удавалось прокатиться со мной в коляске.

Те, кто тащил коляску, гарцевали, как лошади, а я кричал им: "Гоп, гоп!" - и размахивал воображаемым кнутом.

Среди них был Джо Кармайкл, живший почти напротив нас, - он был моим товарищем, Фредди Хоук, который умел все делать лучше других и слыл героем школы, и Ябеда Бронсон, который, стоило кому-нибудь его ударить, всегда грозил пожаловаться.

На нашей улице жили две девочки. Одну звали Алиса Баркер. Каждому мальчику в школе хотелось, чтобы она водилась с ним, но ей нравился Фредди Хоук. Другую звали Мэгги Муллигэн. Она была рослой девочкой и знала три страшных проклятия, а если ее разозлить, говорила их все подряд. Ей ничего не стоило надрать вам уши, и мне особенно нравилось, когда она возила мою коляску, потому что я любил Мэгги.

Иной раз, когда мы играли в "брыкающихся коней", коляска опрокидывалась, и Мэгги выпаливала свои три проклятия, поднимала меня и кричала остальным: "Эй, вы, пособите мне подсадить его, пока никто не пришел".

На ее спине болтались две длинные рыжие косички, и мальчики дразнили ее "Лисий хвост", а она в ответ пела:

Долгоносик лысый,

Сумчатая крыса...

Она никого из них не боялась; не боялась она и быков.

Однажды бык Макдональда выбежал на дорогу и напал на чужого быка. Мы все остановились посмотреть. Бык Макдональда был крупнее, он прижал противника к дереву и пропорол ему бок. Тот замычал и кинулся бежать. По его задним ногам струилась кровь. Он бежал по дороге, прямо на нас. Бык Макдональда гнался за ним по пятам, бодая его на бегу.

Джо, Фредди и Ябеда кинулись к изгороди, но Мэгги осталась со мной и не выпускала ручки коляски. Она пыталась стащить коляску с дороги, но не успела, и бык Макдональда, пробегая мимо, на ходу ударил коляску рогами она перевернулась, однако я упал на папоротники и не ушибся. Мэгги Муллигэн тоже осталась цела.

Но колесо у коляски согнулось, и Мэгги взвалила меня на плечи и понесла домой; она останавливалась передохнуть всего четыре раза - Джо и Фредди считали.

Обычно мою коляску оставляли возле дверей школы, и я входил в класс на костылях.

Школа занимала длинное каменное здание с высокими, узкими окнами; увидеть из них что-либо сидя было невозможно. Широкие подоконники были покрыты меловой пылью; в одной из глубоких оконных ниш стояла треснувшая ваза с увядшими цветами.

В противоположных концах класса висели две черные доски. Под каждой доской были сделаны полочки, на которых лежали куски мела, тряпки, большие угольники и линейки.

В стене между досками был камин, набитый старыми классными журналами, а над ним висела картина, изображавшая группу забрызганных кровью солдат в красных мундирах; они смотрели куда-то в сторону, держа ружья наперевес; у их ног лежали трупы других солдат. В центре группы, возвышаясь над остальными, стоял человек, держащий знамя на длинном древке. Он что-то кричал и потрясал кулаком. Картина называлась "Стоять насмерть". Но мисс Прингл не знала, где они стояли. Мистер Тэкер говорил, что на картине изображен британский героизм в его ярчайшем проявлении, и при этом он постукивал по картине длинной указкой, поясняя, о чем именно он говорит. Мисс Прингл учила малышей, а мистер Тэкер учил старших. У мисс Прингл были седые волосы, и она смотрела на нас поверх очков. Она носила высокие стоячие воротнички на пластинке из китового уса, и ей было очень трудно наклонять голову, когда она разрешала выйти из класса. А мне всегда хотелось выйти, потому что на улице можно было постоять на солнце, посмотреть на гору Туралла и послушать сорок. Иногда нас набиралось на улице трое, и мы спорили, кому возвращаться в класс первому.

Мистер Тэкер был старшим учителем. Очков он не носил. Глаза его пугали нас, даже если мы наклоняли голову и старались не смотреть в них. Они были колючими, злыми, холодными, и он пользовался ими, как бичом. Он всегда мыл руки в эмалированном тазике, стоявшем в углу, а потом подходил к своей кафедре и вытирал их маленьким белым полотенцем, ни на минуту не спуская глаз с учеников. Он вытирал каждый палец в отдельности, начиная с большого. Пальцы у него были длинные и белые, и, казалось, можно было разглядеть сквозь кожу узловатые сухожилия. Он растирал свои пальцы быстро и в то же время размеренно, не переставая сверлить нас глазами.