Аскольд Мельничук - Посол мертвых

Теперь они сидели на диване. Он оглядел стены.

- И кто же этот художник?

- Мой сын Алекс.

- Неплохо, Ада. Никогда не знаешь, что из кого получится, пока не увидишь.

Ада заметила, что он изо всех сил старается избавить ее от неловкости, словно это она была у него в гостях. Но как поседели у него виски! Когда она видела его в последний раз, он был пылким юношей, полным литературных фантазий. Почему она боялась его теперь? Словно прочтя ее мысли, он сказал:

- Не бойся. Обещаю ничего больше не говорить об Уолте Уитмене и даже об Эмилии Дикинсон, во всяком случае, сегодня.

Она заставила себя тряхнуть головой. Откуда этот ступор?

- Ада, я сделаю тебе безумное предложение. В самом деле безумное. Тебе не нужно сразу отвечать. Подумай, сколько хочешь подумай. Через несколько дней я еду в Нью-Йорк к старым друзьям, которые не станут бегать от меня.

На Аде были красный домашний халат и красные шлепанцы, она даже не успела накраситься. Наконец к ней вернулся дар речи.

- Ну и что же у тебя за предложение, Антон?

- Этот голос совсем не изменился. Во всяком случае, не настолько, насколько ты думаешь. Нам не суждено вернуться домой, это правда. Но жизнь после войны не была сплошным кошмаром. У меня приличная работа в колледже. Город уродливый, студенты - не Эйнштейны, но летом я брожу по окрестностям Озерного края1 и посещаю читальный зал библиотеки Британского музея. Короче, Ада... - Он нервно оттянул галстук. - Я был бы рад, если бы ты поехала со мной в Англию. Я долго не решался сделать тебе это предложение, из-за... ну, в общем, по многим причинам, но теперь все в порядке, у меня надежное положение, и я думаю, тебе там понравится.

Ада отшатнулась: это было вовсе не то, чего она ожидала. После продолжительного молчания ответила:

- Видимо, поэтов и впрямь посещают неординарные идеи. Надо же: всего несколько слов. Нет, так дела не делаются.

Антон сидел, уставившись в ковер. Потом, сложив руки на коленях, наклонился вперед.

- Разумеется. Но я прошу тебя подумать. И позволю себе кое-что тебе оставить.

Он взял портфель, расстегнул замки и достал нечто похожее на книгу в бумажном переплете.

- Журнал. Здесь мой рассказ. Я хочу, чтобы ты его прочла. Позволь мне зайти на следующей неделе.

Она покачала головой.

- Чтобы поговорить о том, что ты написал в журнале?

- Я знаю, что значит жить в безвоздушном пространстве, когда никто тебя не замечает. Ты права. Это наглость. Тем не менее прочти.

Он встал. Ада пошла провожать его до двери.

- До свидания, - тепло произнес он, протягивая руку. - Мне было хорошо у тебя. Буду ждать встречи.

Ада мотнула головой, потом наклонилась и поцеловала его в щеку.

После того как Антон ушел, она взглянула на часы. Пора было собираться на службу. Теперь она работала целыми днями, в две смены, уходила в десять утра и возвращалась поздно вечером.

В тот день было затишье - в марте люди еще предпочитают обедать дома, и она неоднократно возвращалась мыслями к Антону, каждый раз в недоумении покачивая головой. Впрочем, такова жизнь: постоянно преподносит сюпризы.

Вернувшись домой около десяти вечера, она застала сыновей перед телевизором и немедленно выключила его. Не обращая внимания на протесты, отослала мальчиков в спальню, умылась и приготовилась ко сну. Уже в постели вспомнила об оставленном Антоном журнале, сходила за ним в гостиную и, снова улегшись под одеяло, стала разглядывать обложку: абстрактная картина изображала голову Данте, разорванную взрывом на тысячи фрагментов. О том, что это голова Данте, сообщалось на внутренней стороне обложки. Отыскав фамилию Антона в оглавлении, прочла название - "Посол мертвых" - и, прежде чем открыть нужную страницу где-то в середине весьма толстого журнала, усмехнулась: ну и названьице. Однако от первой же фразы у нее перехватило дыхание: там упоминалось ее имя - Адриана. И не только имя. Она прекрасно знала и место, которое он описывал, и людей! Это была ее семья. Сердце у нее заколотилось так, словно она только что выпрыгнула из самолета, и, чтобы парашют поскорее открылся, принялась читать.

"Посол мертвых"

I

Адриана родилась в городе Воскресенске, стоящем на реке Пам'ять, и была старшей из девятерых детей. Высокая девочка с длинной шеей, пальцами тонкими, как паучьи лапки, и тощими ногами, она снискала прозвище Жирафа, которое носила с грацией, присущей ей и во всем остальном. Ее отец, Тарас Сичь, потомок получивших свободу крепостных, собственными силами пробился в жизни и стал судьей. Мать, Ирина Бук, женщина совершенно незаурядная, происходившая из того же круга, была педагогом и местной просветительницей. Это она внушила дочери незыблемую уверенность в ее праве на место под солнцем, которой та никогда не теряла, хотя нередко чувствовала, что мир неохотно это право за ней признает. Тем не менее она прощала ему несговорчивость, поскольку с ранних лет жила словно бы вне его, установив невидимую связь с куда более обширной и могущественной империей

теней - империей мертвых.

В одно из последних нормальных лет Адиной жизни, за год до Голода, вся семья отдыхала на берегу Черного моря. Дом, окруженный вековыми раскидистыми дубами, испятнанный бликами беспредельного света, стоял с открытыми окнами, вдыхая соленый ветерок, веявший с моря, из-за ближних дюн. По утрам, когда все еще спали, семилетняя Адриана выскальзывала за дверь и мчалась по дорожке к берегу в сопровождении Пана Михи, удивительного - обожавшего морковку - кота, принадлежавшего местному пасечнику. Она пробегала мимо муравейников высотой с ее деревянную лошадку, останавливалась полюбоваться на пчел цвета запекшейся крови, собиравших нектар с цветов. Замерев на гребне дюны, восхищенно глядела на море, сорвав с головы красный платок и отдав во власть ветра каскад струящихся золотых волос. Ей хотелось, чтобы влажный морской воздух овевал ее всю. При виде ослепительных пенных барашков, набегающих от далекого горизонта, сердце начинало биться так громко, что заглушало шум прибоя. Она представляла себя несущейся по волнам на плоту из морских звезд, и ветерок, словно дыхание Афродиты, пробуждал ее до поры дремавшую чувственность, коей предстояло со временем расцвести благословенным даром.

Обнаженная женщина с отвратительными рыжими волосами, лежавшая неподалеку, поднялась с песка и поспешила в воду. Ада насторожилась: где она видела эту женщину? Не в своем ли городе? Невдалеке села чайка, зыркнула на Аду оранжевым глазом, потом повернула шею, для достоверности взглянув и другим, в котором промелькнуло сердитое узнавание. Может быть, и с этой чайкой они уже виделись? Горбатый клюв распахнулся в безмолвном вопле. Птица еще повертела шеей, переступила с ноги на ногу и наконец, неприязненно вскрикнув, взлетела. Интересно, как бы это было, если бы Ада могла полететь за ней? Она спросила об этом Славу, свою подругу, единственную из известных ей людей, которой довелось летать.