Шавьер Мендигурен - Фетиш

Я поблагодарила и сказала, что не стоит беспокоиться.

- Понимаю... После того, что с тобой случилось... Я тоже, не сейчас, а раньше...

Она начала рассказывать истории из своей жизни.

Когда пришло такси, она принесла мой плащ и туфли, проложенные изнутри газетной бумагой, чтобы быстрее сохли.

- У тебя есть деньги? На такси, я имею в виду.

Я сказала, что есть. Она проводила меня к выходу другим путем, нам не пришлось проходить через общий зал.

- Ладно, до свидания, всего тебе хорошего. Если что-то будет нужно, знаешь где меня искать. Такие , как ты, сюда, конечно, не приходят, но я хочу сказать... В общем, у тебя здесь есть подруга.

Слеза размазала тушь и оставила черный след на щеке. Таксист, к счастью, ни о чем меня не расспрашивал. Наверное, ехал и думал: что это за шлюха такая, со старой корзиной и в грязном плаще. Домой я вернулась в двадцать пять минут третьего. Трикорнио ждал меня на своем месте.

***

Будильник я заводить не стала и на следующее утро проснулась очень поздно. Проснувшись, позвонила на работу, сказала, что плохо себя чувствую и не приду. Наполнила ванну горячей водой, пошла в спальню, взяла трикорнио и, вернувшись в ванную, примерила его. Черное сияние над моим лбом.

Я раздевалась, стоя перед зеркалом. Медленно, словно тело мое болело намного больше, чем оно болело на самом деле. Потом погрузилась в горячую воду и почувствовала, как усталость и напряжение покинули меня, словно ушли с той водой, что выплеснулась через борт ванны.

Я лежала в ванне, зачерпывала трикорнио воду, надевала его себе на голову, снова снимала, снова зачерпывала воду, снова надевала. Я слышала, как звонил телефон, но мне не было до него дела. Я вылезла из ванны только когда вода совсем остыла.

В дверь позвонили. Перед тем, как открыть, я на всякий случай спрятала трикорнио в шкаф и на всякий случай плотнее запахнула халат.

- Ты дома? Я уж не знал, где тебя и искать.

Я не пригласила его войти, но он вошел. От вчерашней истерики не осталось и следа, но выражение его лица было жестким.

- Как ты вчера добралась? Я вернулся за тобой, но тебя не нашел.

Я в ответ только улыбнулась.

- Сегодня позвонил тебе на работу, но мне ответили, что тебя нет. Звонил сюда, но никто не брал трубку. Я уже начал волноваться.

Я сказала, что не знала, что он так обо мне беспокоится.

- Не о тебе. Обо всех нас. И уверен, что ты знаешь почему.

Я не сразу поняла, о чем он.

- Где он?

Я хотела спросить: "Ты это о чем?" - но не стала: видно было, что он настроен решительно. И сказала, что выбросила.

- Не врешь?

Он помолчал. Не поверил, конечно, и было видно, что колеблется: обыскивать квартиру или нет. Иначе почему бы кулаки были так стиснуты и губы слегка подрагивали?

- Мы посовещались и приняли решение, - он перевел дыхание. - Ты исключена из организации. Дай мне пушку.

Наверное, он ждал ответа. Ждал протеста. Но я молчала, и он заговорил снова.

- Тебе не хватает серьезности, не хватает дисциплины, без которой в организации нельзя. Ты представляешь опасность для всех нас. Огромную опасность. Поэтому мы тебя исключаем. Дай пушку.

Я направилась в ванную. Он пошел следом.

В ванной я взяла со шкафа две присоски, прилепила их к одной из плиток, вынула ее, достала из тайника пистолет, завернутый в полиэтиленовый пакет, отдала ему. Он проверил обойму, сунул пушку за ремень, прикрыл сверху свитером.

- На самом деле ты даже вне организации опасна. Слишком много знаешь. Лучше всего было бы, наверное, если бы ты уехала. Но тут не угадаешь: а вдруг они начнут слежку за теми, с кем ты раньше встречалась? С другой стороны, если оставить все как есть...

Я смотрела на его ботинки. Он рукой откинул прядь со лба.

- Попробуй, по крайней мере, не наделать больше глупостей. И забудь все, что видела. В том числе и ту яму. Забудь поскорее. Что до остального... будем надеяться, что ничего плохого не случится.

Он пошел к дверям. Я шла сзади. Взявшись за ручку двери, он повернулся ко мне.

- Ты поняла? Забудь все. Меня ты только на улице случайно встречала. Ты ничего не видела и ничего не делала. И ... - он сглотнул слюну, - избавься ты от этой штуки. Забрось ее подальше, я тебя прошу.

Он ушел не попрощавшись, как уходит человек, который знает, что вернется очень скоро. Или что не вернется никогда.

***

Прошло много времени. За это время было несколько арестов и несколько человек, среди которых и двое моих бывших товарищей по группе, предпочли заблаговременно скрыться. Я тоже сначала хотела удариться в бега, но потом рассудила, что если те двое, единственные, кто знал меня, скрылись, то бояться мне нечего, и лучше вести себя так, словно ничего не случилось.

Так что я жила, как и раньше. Я почти никуда не ходила, и ко мне почти никто не приходил, только мать да сестра. В этих редких случаях я прятала трикорнио в угол шкафа под грудой одежды.

В остальные дни он висел там же, где и прежде: на крючке над кроватью. Как и в первый день, я направляла на него свет лампы, ложилась на кровать и завороженно смотрела на блестящую черную поверхность. Или наводила луч на себя, нахлобучивала трикорнио и выделывала ногами неловкие па, воображая себя звездой кабаре. Очень часто я, плотно занавесив все окна, надевала его и расхаживала по квартире, глядясь во все зеркала. Иногда кроме трикорнио на мне ничего не было, а иногда я примеряла одно за другим все свои платья, словно на показе мод или костюмированном балу.

А потом подошло время карнавалов. На этот раз они совпали с объявленной организацией передышкой.

Я уже много лет не надевала маскарадного костюма. У меня даже желания такого не было. И не было ощущения праздника. Но на этот раз мною овладела предпраздничная лихорадка. Мне не терпелось выйти на улицу в маскарадном костюме моей мечты. Хотя бы один раз. Я купила ткань и попросила мать сшить то, что я хотела. Остальные элементы костюма я купила в разных лавках.

Друзья звонили мне и спрашивали, пойду ли я на карнавал. Я говорила, что не пойду. Я хотела пойти одна. До самого вечера шли примерки и устранялись малейшие недочеты, а когда стемнело, мой костюм гвардейца гражданской гвардии был готов. Наклеить усы и нацепить темные очки. Блеск.

Костюм имел шумный успех. Хотя в костюмах были почти все, люди смотрели именно на меня и про себя улыбались. Парни и девушки показывали на меня пальцами, а иногда показывал пальцем и что-то шептал на ухо своему ребенку какой-нибудь отец. Подвыпившие гуляки, иногда целыми компаниями, подходили ко мне и говорили всякие глупости. Я притворно сердилась, делала вид, что достаю ручной пулемет, и они отбегали, хохоча еще громче.

Меня никто не узнавал. Рта я не открывала, чтобы нельзя было догадаться даже о том, что я женщина. И по походке моей никто об этом догадаться бы не смог: я несколько месяцев тренировалась дома, и к тому же на мне был плащ, а что может лучше скрыть походку и фигуру? Единственной проблемой мог бы быть мой рост, но, правду сказать, в гражданской гвардии не так уж мало коротышек.