Чарлз Метьюрин - Мельмот скиталец

* * * * * *

- Уходите, оставьте меня одного. Какие бы звуки вы не услыхали этой ночью, не вздумайте даже подходить близко к этой двери; это может стоить вам жизни. Помните, - сказал он, возвышая голос, который все еще звучал громко, - помните, что за непомерное любопытство вы можете поплатиться жизнью. Именно оно-то и заставило меня согласиться на ставку, которая была больше, чем жизнь, и - я проиграл. Уходите!

Они ушли и весь остаток дня даже не вспомнили о еде; охватившее их жгучее волнение, казалось, разъедало у них все внутри. Вечером они разошлись по своим комнатам, и хотя каждый из них прилег, ни тот ни другой и не помышлял о сне. Да и все равно уснуть было бы невозможно. Звуки, которые после полуночи стали доноситься из комнаты Скитальца, вначале особенно их не беспокоили, однако вскоре сменились другими, исполненными такого ужаса, что Мельмоту, который предусмотрительно отослал на ночь всю прислугу в соседние службы, стало уже казаться, что люди и там могут их услыхать. Сам не свой от неимоверного волнения, он поднялся с постели и принялся расхаживать взад и вперед по коридору, который вел в комнату, где творился весь этот ужас. В это время ему показалось, что в другом конце коридора появилась чья-то фигура. Он пришел в такое смятение, что сначала даже не узнал в этом человеке Монсаду. Они не стали ни о чем расспрашивать друг друга и вместе продолжали молча ходить по коридору.

Вскоре звуки сделались такими душераздирающими, что даже грозное предостережение Скитальца едва удержало их от того, чтобы не ворваться в комнату. Описать их нет никакой возможности. Казалось, что все самое разнородное соединилось вдруг воедино. Ни тот ни другой не могли понять, были это стоны и мольба - в душе они надеялись, что это именно так, - или же, напротив, - кощунство и брань.

Перед рассветом звуки вдруг стихли - произошло это за один миг. Последовавшая затем тишина первое время показалась им даже страшнее всего предыдущего. Переглянувшись, они кинулись к двери, распахнули ее - комната была пуста: страшный гость не оставил после себя никаких следов.

Оглядывая в замешательстве своем комнату и нигде ничего не обнаружив, они вдруг обратили внимание на небольшую дверь в противоположной стене. Дверь эта, которая вела на заднюю лестницу, была открыта. Подойдя к ней, они увидели на полу следы ног, ступавших, как видно, по сырому песку и глине. Следы эти не оставляли никаких сомнений, они привели их по лестнице к другой двери, которая выходила в сад; дверь эта тоже была открыта. Следы вели дальше - по узенькой, посыпанной гравием аллее, которая кончалась возле сломанной ограды, а потом - по поросшему вереском склону, доходившему до половины скалы, которая другой стороной своей смотрела в море. День был дождливый, и следы на вересковом поле были отчетливо видны. Мельмот и Монсада пошли по ним.

Несмотря на ранний час, береговые жители, - а все это были бедные рыбаки, - не спали; они рассказали Мельмету и его спутнику, как ночью они были разбужены и напуганы странными звуками. Примечательно было то, что, хоть это были люди суеверные и привыкшие к преувеличениям, все, что они говорили, на этот раз точно соответствовало действительности.

Есть сила убежденности, которая сметает все на своем пути; все мелкие особенности, отличающие манеру выражения и характер человека, - все отступает перед выжатою из сердца истиной. Многие хотели пойти вместе с ними, но Мельмот сделал им знак остаться и только вдвоем с Монсадой стал подниматься к нависающему над морем обрыву.

Терновник, покрывавший скалу почти до самой вершины, был примят так, как будто по нему кого-то тащили; на всей этой узкой полосе не было уже видно ничьих следов, кроме следа от тела, которое волокли. Мельмот и Монсада поднялись в конце концов на вершину скалы. Внизу был океан, его необъятные и пустынные глубины! Немного пониже их, на утесе, что-то развевалось по ветру. Мельмот спустился туда. В руке у него оказался платок, который прошлой ночью он видел на шее Скитальца. Это было все, что осталось от него на земле!

Мельмот и Монсада с невыразимым ужасом поглядели друг на друга и в глубоком молчании пошли домой.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. ТЕКСТ

Первое английское издание "Мельмота Скитальца" вышло в свет в четырех томиках в 1820 г. {См. выше, "Библиографические материалы"; см. также воспроизведение титульного листа на с. 561. В самом начале своего "Предисловия" к этому произведению Метьюрин сделал оговорку, что в данном случае он не делает различия между терминами "роман" или "повесть" и определяет "Мельмота Скитальца" как "Romance (or Tale)". Поэтому воспроизводя титульный лист первого издания этой книги, мы в соответствии с русской традицией в употреблении этих терминов удержали обозначение "роман".} Так как авторские рукописи этой повести не сохранились, а при жизни автора она была напечатана только однажды, издание 1820 г. стало основой последующих довольно многочисленных переизданий этого произведения на английском и других языках, выпускавшихся в XIX-XX вв. Между тем лишь недавно редакторы этих переизданий, их переводчики, а также исследователи творческого наследия Ч. Метьюрина обратили внимание на то, что издание 1820 г. имеет некоторые неточности и что его нельзя перепечатывать механически, без желательных или даже необходимых исправлений или изменений. В самом деле, некоторые текстологические особенности изданий 1820 г. таковы, что они не могли не быть учтены переводчиком и редактором настоящего русского издания "Мельмота Скитальца".

Некоторые неточности в издании 1820 г. следует отнести за счет небрежности лиц, готовивших его к выпуску в свет, в частности плохой вычитки и недостаточной правки корректур; следовательно, они не отражают сознательных намерений автора и беспрепятственно могут быть устранены из воспроизведений текста романа даже и в том случае, когда ошибка случайно была допущена автором в рукописи и повторена в печатном тексте. Так, например, в новейших английских и американских изданиях текст "Мельмота Скитальца" состоит из тридцати девяти глав, тогда как текст 1820 г. заканчивается главой XXXVI. Причиной этого несовпадения является то, что нумерация глав в первом издании ошибочна: две главы - XVII и XXXII обозначены одними и теми же цифрами дважды подряд; так, вслед за главой XVII следует снова глава XVII (вместо XVIII), а за главой XXXII также вновь следует глава XXXII (вместо XXXIII). Естественно, что воспроизводить эти случайные оплошности не имело никакого смысла; поэтому и в настоящем русском переводе эти неправильные цифровые обозначения устранены и общий порядок нумерации глав восстановлен.

В издании 1820 г. оказалось также довольно много типографских опечаток (в частности, в собственных именах); так, например, в тексте стоит Corvat вместо ожидаемого Coryate, deperate вместо desperate, thier вместо their и т. д. Все эти и подобные им опечатки в английском тексте подлежат безоговорочному исправлению и в русском издании в соответствующих местах не оговариваются. Однако в некоторых случаях допущенные в тексте издания 1820 г. опечатки представляются не столь очевидными, хотя все же вероятными, и поэтому на те из них, которые могут иметь значение для перевода, сделаны указания в пояснительных примечаниях. Так, в тексте главы XXVIII дважды встречается испанское слово alcaide. Мы предполагаем, что здесь вместо него должно было стоять другое слово - alcalde, что значит "судья", "представитель местной администрации или судебной власти", тогда как похожее по написанию слово "алькайд" значит, собственно, "начальник тюрьмы" и, судя по ходу повествования XXVIII главы, автором не имелось в виду; подтверждением такого предположения может служить то, что слова alcalde в точном соответствии с его смыслом употребляется автором уже в XI главе его романа. В "Предисловии" к лондонскому изданию "Мельмота Скитальца" 1892 г. было особо отмечено плохое знание Метьюрином испанского языка, сказавшееся, в частности, в неправильном употреблении им испанских титулов и названий, что "бросается в глаза всем, имеющим хотя бы поверхностное знакомство с этим языком". Добавим к этому от себя, что частичным оправданием автора могло служить отсутствие в английской типографии начала XIX в. соответствующих испанских литер и знаков, в частности тильды (в таких словах, как do~na "донья") или смягченного "шепелявого" с (с) (что вызвало неверную передачу и произношение первыми переводчиками "Мельмота Скитальца" имени Moncada как Монкада, а не Монсада). Отражать в русском переводе все эти особенности первопечатного текста в неправильной передаче испанских слов представлялось, естественно, нецелесообразным; во всех случаях употребление испанских слов, титулов, имен и названий в русском переводе приведено в полное соответствие со звучанием и употреблением их в испанском языке.