Мария Романушко - Если полететь высоко-высоко…

– Маша сегодня поспит здесь, на моей кровати, – сказал Елена сыну.

– Хорошо, – сказал он, ничуть не удивившись. Вот истинное киношное дитя!

Когда Елена вышла, пожелав нам поскорее лечь спать, Паша оживился и заговорщицки спросил меня:

– А вы любите химические опыты? – его глаза горели.

Мне было стыдно признаться, что я ненавижу химию. И я вежливо сказала:

– Да, это интересно.

– Хотите, покажу?

Ну, что я могла сказать ребёнку? Что не хочу?

– Хочу!

– Идёмте!

Мы вошли в ванную комнату, он что-то нахимичил в стакане, выключил свет – и жидкость стала источать искры и сильный, малоприятный запах, если не сказать – вонь.

– Правда, здорово?!

Лицо мальчика, освещённое слабым искрящимся светом, лучилось восторгом…

– Здорово! – сказала я.

И тут распахнулась дверь, резко зажёгся свет, в ванную вбежала мама Елена с криком:

– Пашка, ты опять за своё?! А я слышу – вонище в коридоре! Ты же мне обещал… Ты скоро подожжёшь гостиницу! Вот увидишь, что этим кончится!

– Мама, да я только хотел… Я же совсем чуть-чуть…

– Спать, спать, немедленно спать! Завтра в восемь утра приходит автобус, и едем на съёмки. Надо же хоть немного поспать!

Она опять пожелала нам спокойной ночи и, уходя, погасила в номере свет.

Мы улеглись. Комнату освещала полная, огромная луна, глядящая в наше окно, не прикрытое ни шторами, ни деревьями. Мы как будто плыли по лунному озеру…

– А хотите музыку? – шёпотом спросил Паша.

– Хочу! Только потихоньку, чтобы мама не услышала.

– Я совсем потихоньку. Вы кого больше любите (и он назвал несколько английских имён).

Мне пришлось признаться, что я никого не слышала и не знаю.

– Тогда я поставлю вот это, – он назвал имя, или группу, но я уже ни за что не вспомню.

Щёлкнула клавиша магнитофона – и комната наполнилась дивными звуками… я не знаю, что это было, но это было так хорошо, так волшебно… Прекрасная музыка, чистые голоса, непонятные слова и колыхание лунного света…

– Вам нравится?

– Очень! – искренне сказала я. – Ничего подобного никогда не слышала!

(Мне бы очень хотелось когда-нибудь встретиться с Павлом Санаевым, который уже давно взрослый человек, писатель и режиссёр, и спросить его, что мы слушали с ним той лунной ночью, в октябре, в Твери, в 1982 году? Мне бы так хотелось ещё раз услышать эту музыку!…)

Под музыку, мы тихонько общались, я рассказала ему, почему я здесь оказалась, рассказала о готовящемся Вечере, как долго я его готовила, и как мне грустно думать, что Ролан Антоныч может не приехать.

– Если Ролан сказал, что приедет, значит – приедет! – твёрдо сказал Паша.

Я так и уснула под эту дивную музыку, и мне снились лёгкие, счастливые сны…

Рано утром мама Елена разбудила нас, мы быстро попили чаю, и они всей гурьбой, с кучей детей-подростков направились к автобусу, чтобы ехать на съёмочную площадку и продолжать снимать своё «Чучело». А я отправилась на вокзал, и на душе у меня было тепло и нежно…

30 октября 1982 года был сильный туман и гололёд…

Накануне Саша Филистеев узнал, что Никулин едет утром на съёмки. Он перехватил его и взял у него интервью. И Юрий Владимирович нашёл тёплые и задушевные слова, чтобы рассказать о Енгибарове. (Так и осталось для меня загадкой, почему он не захотел прийти на Вечер? Но спасибо ему за это интервью!)

Весь день, не рассеиваясь, стоял морозный туман, и дороги были покрыты тонкой, коварной плёнкой льда…

И я весь день молилась: «Господи! Хотя бы он не поехал по этому гололёду, в этом тумане! Господи, не позволь ему этого! Господи, никакой Вечер не стоит того, чтобы за него платили жизнью!»

Когда шла к Дворцу, боялась двух вещей: 1) придёт тьма зрителей, а из выступающих – никого! И на сцене будет пусто… 2) Придут все выступающие, а из зрителей – никого! И в зале будет пусто…

Эти два страха (и ещё тревога за Быкова) накалили мои нервы до предела. А ведь мне ещё надо будет читать стихи! Я ведь обещала… О ужас!…

Я приехала за два часа до начала. Мне ещё надо было с кинооператором быстро просмотреть фильмы, выбрать нужные кадры и вставить их в сценарий. Экземпляр сценария был вручён оператору, и я умоляла его ничего не перепутать: в нужный момент погасить в зале свет и пустить сначала этот эпизод из этого фильма, потом другой эпизод из другого фильма… И так далее. Парень был молодой и сообразительный. Обещал не подвести. Вечер – в двух отделениях. Кадры из фильмов должны демонстрироваться в начале и в конце каждого отделения – именно те кадры, где Енгибаров выступает в манеже, или на сцене.

Слава Богу, слава Богу! Артисты пришли все!… А некоторые даже с родственниками. Михаил Козаков пришёл с женой, а с Беллой Ахмадулиной приехали обе дочки и муж – Борис Мессерер.

А народу в зале было так много, что люди сидели в проходах на ступеньках… Зал был не просто полон – он был переполнен! Почему так получилось? Да потому, что мы с Филистеевым напечатали и распространили билетов больше, чем было мест в зале. На всякий случай! По опыту зная, что по пригласительным билетам приходит, обычно, не так уж много народу. Но пришли, видимо, все! И ещё привели с собой друзей и знакомых. Меня, как организатора Вечера, то и дело вызывали к главному входу, где билетёрши не знали, что делать с напирающей толпой… На свой страх и риск я попросила пропускать всех желающих.

Не было только ведущего – Ролана Быкова. («Слава Богу! – подумала я. – Не стал рисковать…»).

Пора начинать. Но кто будет вести Вечер? Спрашиваю Вальку Гнеушева:

– Может, ты?

– Да ты что! – замахал он руками. – Кто я такой, чтобы вести Вечер?! А сама не хочешь?

– Я?! Ты что – смеёшься?!

В артистической уже были все участники Вечера: Ахмадуллина, Камбурова, Лановой, Бреев со своими ребятами – молодыми клоунами, Савченко и Стриженова, Мирзаян и Крылов, Каштелян и Козаков…

Я собралась с духом и подошла к Козакову.

– Михал Михалыч! Ролан Быков не смог приехать… Что делать? Вы не смогли бы провести Вечер?

Он думал не больше одной минуты. Я видела, как он весь внутренне сконцентрировался.

– Сценарий есть?

– Вот, – протянула я ему.

Он быстро пробежал его глазами…

– Вы – автор?

– Я.

– Хорошо. Я проведу. Только сядете рядом со мной, будете подсказывать, когда мне надо будет говорить. Идёмте!

И мы все пошли на сцену…

Присутствовали с телекамерами и снимали Вечер:

– Армянское телевиденье. Я позвонила в Армянское представительство и позвала их на Вечер, а они позвали Армянское телевиденье.

– МГУ, факультет журналистики. Я позвонила туда и спросила: не хочет ли кто-нибудь с отделения тележурналистики снять Вечер. И – о чудо! – оказалось, что одна девушка, армянка, готовит дипломную работу по Енгибарову! Она была просто счастлива прийти на Вечер – ведь столько материала само пришло ей в руки!