Мария Романушко - Там, где всегда ветер

Титан шёл на обшивку ракет, а ракетостроение было тогда (шестидесятые годы ХХ века) в самом разгаре, и как раз на Украине – крупнейшие ракетостроительные заводы. «Ты помнишь, как мы мечтали что-то оставить после себя? – говорил Мамонтов. – Так вот, предоставляется шикарная возможность! Комбинат ещё на нулевом цикле, город – всего три улочки. Всё только начинается! Я уже многих наших ребят к себе перетащил. Такая боевая команда собралась! Но специалистов всё равно не хватает. Соглашайся, не пожалеете! Будет что внукам потом рассказать: построили комбинат и город в степи на пустом месте! Звучит?… Ещё как звучит!»

– А школа в твоей степи есть? – спросила мама.

– Школа есть.

Так всё и решилось – можно сказать, за несколько минут. Уговаривать Фёдора долго не пришлось – у него руки давно горели по большой настоящей работе.

Квартиру дали тут же. Так что к моему возвращению из лагеря бабушка с Маришей и мама с папой Федей уже обосновались в Вольногорске. Стало быть, в одном из этих домиков?… Жалко, что мама не сказала адреса. Она сказала: «Выйдешь из автобуса и жди меня, я за тобой приду, у меня в это время как раз обеденный перерыв». Где же она?

Далеко-далеко, на другом конце тропинки, уходящей куда-то в степь, показалась женская фигурка. Всё ближе, ближе… Мама!… Бегу к ней навстречу, размахивая своим маленьким чемоданчиком…

Всё было так, как говорил Мамонтов. В Вольногорске мои родители встретили многих старых друзей. Все теперь работали бок о бок, иногда – буквально. Мамин рабочий стол в инженерно-конструкторском бюро стоял вплотную со столом Юры Сергеева, с которым мама училась в институте. А с женой Юры, Ольгой, мама оканчивала строительный техникум.

У Юры и Оли была дочка Аня, моя ровесница. Это – первое, о чём сообщила мне мама, когда мы шли с ней к нашему новому дому: «Тебя здесь ждёт чудесная девочка Аня. Дочка моих друзей. Надеюсь, вы подружитесь, и скучать тебе не придётся».

Наш дом оказался самый ближний к автобусной остановке. Мы с мамой дошли до него за одну минуту. Три лестничных пролёта – и за дверью уже слышен щебечущий Маришкин голосок… Вот здесь мы теперь будем жить. Долго ли, коротко ли?… Когда у тебя родители – строители, долго на одном месте не бывает.

Наша квартира на втором этаже – огромная-преогромная, такой у нас ещё никогда не было. К тому же она почти пустая, по комнатам гуляет эхо и весёлый топот Маришкиных ног…

Окна спальни и кухни выходят во двор, скучный, выжженный солнцем, с квадратом песочницы и засохшими прутиками не прижившихся деревьев. А окна двух других комнат смотрят в степь!

Степь, степь… До самого горизонта. Так было и в Оренбурге на Полигонной улице. И вот я опять живу в степи. Что-то повторяется, а что-то совсем по-другому. Там мы жили в большом старинном городе, в самом крайнем доме, где город кончался, и начиналась степь. Жили на границе города и степи.

Здесь же – как поётся в песне: «Степь да степь кругом…» Степь – пыльно-жёлтого цвета, и небо – такого же… И степь, и небо – всё выжжено солнцем… Жёлтые, сухие травы колышутся под ветром, как волны… Если выйти на маленький балкон, кажется – стоишь на капитанском мостике среди жаркого жёлтого океана, и ветер забивает дыхание… На таком просторе, на таком ветру мы ещё никогда не жили.

Где-то далеко – слева, посреди степи, виднеется стройка – это будущий комбинат.

Утром из-за горизонта выползает огромное солнце, здесь оно каких-то невероятных размеров, как будто и не наше привычное Солнце, а какая-то совсем другая слепящая звезда… И вообще мы живём как будто на другой планете – так здесь непривычно просторно, плоско, пустынно, ветрено и безлюдно…

4 класс. Мне 10 лет. Год 1960-61

А теперь о девочке Ане. Оказалось, что Аня – не одна, их – две. Аня Сергеева, о которой мне радостно сообщила мама, и Анина подружка – Аня Удрис. Обе Ани живут в соседнем дворе и учатся в одном классе – в четвёртом. В этот же класс записали и меня. Впрочем, это был единственный вариант, так как школа в Вольногорске одна, и четвёртый класс в школе тоже один. Детей школьного возраста в городе пока наперечёт.

Ани очень разные. Аня Сергеева – высокая, крепкая, спортивная девочка, с ярким румянцем на щеках, две золотистые косы переброшены на грудь, на концах кос – красивые локоны, на висках – вьющиеся прядки. Не девочка – а живая картинка. Её жёлто-зелёные кошачьи глаза, казалось, всегда смеялись, она вообще была очень смешливой и остроумной, весёлой, заводной, любимицей одноклассников и учителей. Все часто смеялись её шуткам. И когда возникало на уроке какое-то напряжение, Аня умела разрядить его шуткой: слово – яркое, остроумное, всегда было у неё наготове.

Аня Удрис – полная ей противоположность. Невысокая и худенькая, тихая, застенчивая девочка. Лицо нежно-матового цвета. Молчунья – такая же, как и я. В классе её не слышно. Во дворе тоже. Впрочем, когда смеётся, то очень заразительно. Тёмно-карие задумчивые глаза её казались немного грустными, наверное, оттого, что она была близорука. Особенной роскошью в облике Анечки была толстая чёрная коса до пояса. Эта коса как бы подчёркивала и завершала её задумчивый образ.

И внешне, и по характеру Ани были совершенно разные. У них, если присмотреться, вообще не было ничего общего. При этом девочки дружили и были неразлучны.

Аню Сергееву я про себя называла «Аня-большая», а Анечку Удрис – «Аня-маленькая». Или короче: Аня и Анечка. Я искренне восхищалась Аней, но по характеру мне была ближе Анечка.

Если перейти наискосок мой двор – выйдешь к дому Анечки. А если завернуть за угол её дома – тут же дом Ани. От дома Анечки до дома Ани – десять шагов. Они обе живут на первом этаже, их окна смотрят друг на друга. В домах ещё нет телефонов, но можно, проходя мимо, постучать в окошко…

На переменах в школьном дворе Аня-большая затевала игры – волейбол, вышибалы, штандер… В своём дворе она тоже была заводилой, она всегда придумывала что-нибудь интересное. Она была прирождённым лидером. То она вела всех в степь, где были балки (так назывались на местном наречии овраги), и там затевались игры, в которых Аня была неизменным предводителем. То она вела всех по чердакам наших домов, где за трубами заранее оставляла всякие «секретные» записки, в которых были указания: куда идти дальше.

Ну, и так далее… Одним словом, Аня никогда не скучала и не давала скучать никому.

Надо сказать, что в этом степном городке дети, а в особенности мы, подростки, были предоставлены самим себе. Была полная, оглушительная, пьянящая свобода! Родители все дни на работе, бабушек ни у кого, кроме меня, не было. Но и моя порой уезжала к себе домой, в Днепропетровск. То есть – бабушки-то были у многих, но почему-то никто из них особенно не рвался из своих обжитых мест в эту голую, пыльную степь.