Мария Романушко - Если полететь высоко-высоко…

Бегу в метро… Скоро закрывается. Почти час ночи! Поезд идёт только до "Сокола". На «Соколе» выхожу, опять долго жду…

Стою на платформе в обнимку со своими сокровищами. Они обе худышки, но выше меня ростом. Укалываюсь о них щеками, блаженствую, вдыхаю… Как волшебно пахнет ёлка!… Один из самых сказочных запахов на свете. Ёлка пахнет детством, бабушкой, стеклянными бусами, тёплой печкой, моим старым домом на Философской улице… И ещё она пахнет нашим домом, нашим с Антошей, его детством, детством моего сыночка. Всё перемешалось в этом запахе, два детства – в одном запахе… Ну, и что, что веточки редко? Мы же её украсим, нашу ёлочку. Всё будет замечательно…

Редкие пассажиры на платформе смотрят на меня с завистью. Спрашивают, где купила, вздыхают, улыбаются. Подходит поезд. Через десять минут я на "Речном вокзале". Выхожу в студёную ночь. Ни-ко-го. Идти двадцать минут по ледяным дворам с двумя двухметровыми ёлками во втором часу ночи?… Почему-то не хочется. Зачем-то иду на троллейбусную остановку, хотя знаю, что троллейбусы уже не ходят. И вдруг – о чудо! Ещё одно чудо этой ночью.

Вдали показался троллейбус-полуночник…

На остановке – дядечка лет пятидесяти, качнулся в мою сторону: "Где ёлочки брали?" Я от ужаса потеряла дар речи. Боже, неужели отберёт?! Ни души вокруг – ни одного свидетеля. Вцепилась в свои ёлки мёртвой хваткой.

– Где ёлочки брали, барышня?

– На Аэропорту, – еле шевелю губами.

– А две-то зачем?

Подкатил мой спаситель – троллейбус. Влетела в него со своими ёлками.

Дядечка – следом. Сел напротив. В салоне больше никого. Едем…

– Хорошие ёлочки, – говорит он. – Видные.

Я оцепенело смотрю в окно, держа ёлки между коленями и крепко обняв их.

– А вот барышня не очень разговорчивая, – говорит дядечка. Пьяный?… Вроде нет. Лучше бы был пьяный, от пьяного легче убежать, у пьяного ноги заплетаются…

Моя остановка. Встаю. Иду на выход. Спиной жду преследования. Выхожу.

Двери захлопываются. Ещё одно чудо этой ночи – дядечка поехал дальше!

Прости, Господи, а я подумала о человеке плохо.

Сынок сладко посапывал во сне… Вношу ёлки в комнату и ставлю прямо у его диванчика. Милый, хороший, вот я и дома… Целую его тихонько, и он тут же приоткрывает глаза, хотя спал, вроде, крепко.

– Ёлка?… – шепчет он, втягивая пахучий еловый запах.

– Ёлка, Антончик. Я же сказала: вернусь с ёлкой. Даже две! И для бабушки тоже.

– Ух ты, здорово… А который час?

– Почти два часа ночи.

– Ничего себе!

А на следующий день мы украшали нашу ёлочку ёжиками и совами, и разноцветными лампочками, и весёлой мишурой, и Антоша говорил, что такой чудесной ёлки у нас ещё никогда не было… Хотя все наши ёлки были замечательные, но эта как будто пропиталась морозом и звёздами вчерашней ночи, и моим долгим ожиданием, и Антошиным долгим ожиданием, и заревом ночного костра…

Антоша просил меня рассказать ещё и ещё раз, как всё было, и про костёр, и про дядечку. И говорил:

– Ты у меня, мамася, настоящий герой! Десять часов на морозе выстоять!

– Просто я тебя очень люблю, сынок. Не мог же ты у меня на Новый год остаться без ёлки!

– Не мог.

Кстати, я не простудилась и не заболела. И с той ночи ещё больше полюбила зиму…

…И ёлочка засветилась своими огнями, и ярко засверкали бусы – старые-старые бусы, ещё с моей детской ёлки на Философской улице… Эти сверкающие цепи бус, в преддверии каждого нового года, когда я вешаю их на нашу новую ёлочку, я как будто соединяю этими цепями в одно неразрывное целое – своё прошлое, нашу настоящую минуту и – Будущее…

И вспомнилось мне, как ты, маленький, сказал однажды: «А ты знаешь, что всё на свете круглое? Если полететь высоко-высоко, то можно увидеть, что всё – круглое…» Да, если полететь высоко-высоко… то, наверное, можно увидеть завершённость всех событий в нашей жизни. Ну, вот я выполнила то, что обещала когда-то Своему Клоуну. Он сказал мне когда-то: «Чтоб были книги!» И я ответила ему: «Будут!» И вот вышли «Лунные цирки». Через пятнадцать лет после данного обещания. В этой стране скорее не бывает. Слава Богу, что вышли! И повесть напечатали! И Вечер памяти до сих пор все вспоминают, кто на нём был…

Ну вот, а впереди, наверное, ещё что-то… Мне много раз снилось, что я выступаю в манеже. Как будто бы я – это он, Мой Клоун, и в то же время – я. Как это возможно? И что означают эти сны? Только тоску о Несбывшемся? Или что-то большее?… Поживём – увидим… Как будто Мой Клоун позаботился о том, чтобы мне никогда в жизни не было скучно.

А ещё я дала два обещания своим любимым, дорогим людям. И должна их выполнить. Непременно! Валерию Каптереву я пообещала, что выйдет книга Людмилы Фёдоровны. А Людмиле Фёдоровне пообещала, что обязательно напишу о Валерии Всеволодовиче. Когда-нибудь – когда дорасту до этого…

Светит яркими огнями и цепями старых бус наша чудесная ёлочка, наступает новый 1985 год, и мы с тобой даже не представляем, какие фантастические перемены в нашу жизнь он принесёт…

1 июня – 31 октября 2007