Альберто Моравиа - Дом, в котором совершено преступление (Рассказы)

"Вот мегера", - подумал Джованни, невольно пораженный ее злой проницательностью, но в то же время уязвленный и обиженный. Он нехотя спросил:

- Почему ты так думаешь?

- Просто это чувствуется по твоему тону, особенно если сравнить его с моим. Мы оба произнесли слово "ничего", но мы произнесли его совершенно по-разному. Я произнесла "ничего", так сказать, всем своим существом, ты же выдавил его из себя. Мой голос был глубоким, звучным, спокойным, свободным, твой же - сдавленным, неуверенным, безнадежным, слабым, дрожащим. Разве не так?

Все было именно так, до такой степени так, что Джованни, слушая надменный голос, описывавший ему его душевное состояние, почувствовал с новой силой всю тяжесть своего одиночества. Все же он через силу запротестовал:

- Да кто тебе это сказал? Тебе не кажется, что ты можешь ошибиться?

- Мне сказал это прежде всего мой слух, а он у меня очень тонкий. Ну а потом уже по твоему голосу я дорисовала себе полную картину.

- То есть?

- Ты сидишь дома совсем один, ты испугался одиночества, потому что ты не увидишься ни с кем ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра, тебя охватила паника, ты лихорадочно искал, кому бы позвонить, и не нашел ничего лучшего, как позвонить мне, подумав при этом: "Позвоним-ка Аличе. Она, конечно, ведьма, но это все ж лучше, чем ничего". Разве не так?

Он попытался отшутиться:

- Единственная правда во всем этом, это то, что ты ведьма, настоящая ведьма.

- Нет, это неправда, а все остальное правда.

Джованни решил, что пора закругляться.

- Знаешь, что я думаю? - сказал он.

- Что?

- Что на самом деле ты страдаешь от одиночества не больше и не меньше, чем я. Что мы случайно оказались с тобой в одинаковом положении: я один и ты одна. И что твое "ничего" такое же, как и мое.

- Почему ты так думаешь?

- Хотя бы потому, что ты так быстро взяла трубку. Поэтому я предлагаю: давай встретимся и пойдем поужинаем вместе и поговорим об одиночестве в каком-нибудь ресторане.

В ответ он услышал язвительный смех:

- Видишь, как ты ошибаешься. Ты всегда ошибаешься. Я вовсе не чувствую себя одинокой, да и на самом деле я не одна. Знаешь, сколько народу здесь, рядом со мной слушает наш интересный разговор?

Джованни почувствовал, что краснеет.

- Как, разве ты не одна?

- Я ведь тебе и не говорила, что я одна. Я сказала тебе только, что ничего не делаю, и это правда. Но можно ничего не делать и в компании.

Рука Джованни потянулась к телефону; медленно, медленно он нажал на рычаг и прервал связь. Он лежал на спине, держа телефон на груди, и смотрел некоторое время на светящееся "У" рекламы, которое теперь было фиолетовым и наполняло комнату дрожащим аметистовым светом. Вот он сменился красным, и комната стала маленьким кровавым адом. Джованни снял с груди телефон, поставил его на ночной столик, встал с кровати и вышел из комнаты.

Ему казалось, что он сходит с ума и что лихорадочное дрожание света передалось его мыслям, которые бились теперь в его голове, как большая пойманная бабочка. Он ощупью прошел коридор, заглянул в кабинет и снова уселся на стул возле двери. В этот момент зазвонил телефон.

Он устремился назад в комнату, которая теперь была озарена желтым светом и походила на золотую пещеру, бросился ничком поперек кровати и снял трубку. Он услышал обиженный женский голос: "Это я, Карла. Вы что, забыли? Мы сегодня должны были встретиться еще час назад? У вас что-нибудь случилось? Я уже больше часа жду, я вам звонила, но сначала никто не отвечал, а потом было занято. По-моему, вы все забываете, вам нужно записывать, когда вы назначаете свиданье..."

Джованни с огромным удивлением выслушал этот поток жалоб, затем спросил, в каком кафе ждет его девушка, сказал, что сейчас же придет, и повесил трубку. Но тут же должен был взять ее снова, так как опять раздался звонок.

На этот раз звонил мужчина, один из его университетских товарищей, по имени Марио.

- Слушай, так завтра все остается по-старому, как договорились, только мы поедем не на одной машине, а на двух. Так что ты, как и хотел, сможешь побыть наедине с Джулией. Я с Фульвией и Ренцо поеду в другой машине.

С этим разговором тоже было быстро покончено. Джованни повесил трубку и уселся на кровати, свесив ноги, окруженный неистовым дрожанием рекламного света, ставшего теперь зеленым. Он задумался, как это могло случиться, что он чувствовал себя таким одиноким, безнадежно одиноким, тогда как на самом деле на вечер у него было назначено любовное свиданье, а завтра утром он должен был ехать на прогулку в приятной компании? Как он мог это забыть? Ему вдруг пришло на ум позвонить теперь зловредной Аличе и доказать ей, что она ошиблась и что он вовсе не одинок. Но, поразмыслив, он передумал. Он решил, что, может быть, Аличе в конечном счете права. Действительно, подумал он, одинок не тот, кто один; одинок тот, кто чувствует себя одиноким.

Ну как, тебе легче?

Уже целый час он сидел в потемках возле столика, на котором стоял телефон. Сперва он ожидал спокойно, удобно развалясь в кресле; ярко горела лампа, и он перелистывал какой-то журнал. Потом он заметил, что ждать при свете еще тревожнее: вид мебели, от которой, как ему казалось, исходило тягостное беспокойство, разочарование и ярость, словно усиливал владевшую им тоску. Но больше всего ему не хотелось видеть телефонный аппарат - этот черный безмолвный аппарат, который упорно не давал ему услышать любимый голос. В конце концов он погасил свет и с удивлением обнаружил, что темнота принесла огромное облегчение, как будто кресла, столики, буфет, диван и вправду ожидали вместе с ним, а теперь, заставив их погрузиться во мрак, он в какой-то степени умерил терзавшую его тревогу. Это открытие его рассердило: ведь что ни говори, мебель - всего лишь мебель, и нелепо приписывать ей свои чувства! Эта мысль несколько отвлекла его, и он убил таким образом еще полчаса. Затем послышался звонок у двери, Джакомо вспомнил о докучливом визите, от которого у него не хватило мужества избавиться, встал, ощупью прошел в переднюю и отпер дверь.

- Как? Ты сидишь в потемках? - спросила Эльвира, входя.

- Прости, пожалуйста. Я погасил свет, чтобы немного отдохнуть.

Он увидел, что гостья направляется к дивану, и поспешно остановил ее:

- Видишь ли, лучше нам сесть здесь, - проговорил он, указывая на стул, стоявший около столика с телефоном.

Она бросила взгляд на аппарат и сказала:

- Хочешь остаться возле телефона? Ждешь звонка? - И без всякого перехода прибавила: - Так вот, у меня новости, много новостей.

- Каких?

- К сожалению, малоприятных.

Эльвира села, поставила на колени огромную сумку и принялась рыться в ней, засунув туда до локтя свою худую руку. Джакомо заметил, что ее полудетское личико с огромными глазами осунулось, даже толстый слой румян не мог скрыть бледность. Лицо молодой женщины едва выглядывало из-под низко опущенных полей конусообразной шляпы, а хрупкая фигурка буквально утопала в складках слишком широкого дождевого плаща. Покорившись участи наперсника, ставшей для него уже привычной, Джакомо спросил: