Эрни Крустен - Эстонские повести

— Разве не все одно, где или что точно я перевидела, может, я из-за смерти телки или подсвинка больше сердцем убиваюсь, чем Ээди по своему сыну.

…так она сказала, без сомнения, с бравадой, но Ханнес понял и то, что за ее словами что-то кроется;

…они оба замолчали и так, молча, выехали из низинного леса на поля, бурые, а местами и красноватобурые, придавленные низкими серыми небесами, которые пропитали все живое прилипчивой тоской чересчур долгого ожидания…

Правда, Эне было уже не до разговоров, ей пришлось крепко держать вожжи, дорога сворачивала к домам поселка, из любого двора, из-за любого поворота дороги мог вывернуться трактор или машина, а этот пес, этот мерин при хлеве, этот Упак, был такой несовременный… А может, век техники и ему испортил нервы?

Они доехали до ремонтной мастерской и…

…свернули во двор, там, словно большие майские жуки, гудели моторами два тракторишки, но они стояли на месте, и Упак не особенно испугался, лишь недоверчиво на них косился. Эне держала вожжи все еще натянутыми и направила лошадь мимо здания мастерской к старому сараю, возле которого были вкопаны пять толстых столбов. «Ага, подковочный стан!» — сообразил Ханнес. Если лошадь с норовом, ее ставят между столбами и подтягивают на подпругах, чтобы она наземь не кинулась.

Действительно, Эне подогнала Упака к столбам и сказала — Тпруу! — Упак остановился, Эне спрыгнула на землю с одной стороны телеги, Ханнес — с другой; Эне привязала Упака вожжами к столбу, Ханнес стоял, оглядывая двор мастерской.

Ханнес был тут впервые, прежде только проезжал мимо. Строение, где помещалась мастерская, сохранилось еще со времен колхоза, теперь оно было уже старое и выглядело как-то неестественно; вероятно, первоначально его соорудили меньшим по размеру, но когда машин в колхозе прибавилось, с обоих его концов сделали пристройки. Широченные двери стояли нараспашку, изнутри слышались удары молота и гудение компрессора. Обычный шум трудового дня.

— Ты постой возле Упака, — сказала, приказала Эне. — Я сыщу кузнеца, попробую его уломать, хошь в обед, а лошадь пускай подкует! — Она пошла через двор и скрылась за углом мастерской.

По двору изредка проходил кто-нибудь из слесарей. Некоторые поглядывали на Ханнеса, но так как он стоял возле лошади, особого интереса к нему не проявляли — глянут разок и идут дальше по своим делам. Как-никак их мир был иным, это был мир машин, и, по мнению этих людей, руки которых привыкли держать руль и которым приходилось усмирять разом несколько десятков лошадиных сил, эта одна-единственная лошадь и пригорюнившийся возле нее мужчина просто-напросто не стоили внимания.

Да и сам Ханнес тоже не стал совать нос в чужие дела, даже в мастерскую не вошел, чтобы разглядеть ее получше. Было время, — но откуда могли знать это здешние работники, — когда и он управлял, да не десятками, не сотнями, а — тысячами лошадиных сил, к тому же случалось, что и в штормовом море… Но настало другое время, и Ханнес отошел от прежних дел. А теперь и вовсе уже пошла такая пора, когда казалось, будто об одной живой лошади он заботится больше, чем обо всех железных да стальных лошадях, вместе взятых. Возле них нужны были другие, более молодые мужчины. Возле них и находились теперь другие мужчины, более молодые.

Была минута, когда шум работающих машин словно бы пробудил в душе Ханнеса какое-то знакомое чувство, но оно сразу исчезло. Он разглядывал двор, плотно утрамбованную поверхность земли в пятнах от масел и нефти… Тут во двор с невероятной скоростью влетело русское чудо [72] Трактор «Кировец К-750». , и Ханнес шагнул поближе к Упаку, чтобы тот не проявил норов. Но здесь, на этом дворе, даже Упак утратил свой темперамент — не шевельнул ни ногой, ни хвостом.

Вернулась Эне — голова высоко поднята, глаза сияют, и в них радость победы.

— Уломала, все ж таки подкует. Только придется подождать, пока он сварку кончит.

— Да кто же он — сварщик на полставки, что ли? — спросил Ханнес.

— Нет, все ж таки вполовину кузнец.

— Ну, если наполовину на нашей половине, так и быть, подождем…

Упака рискованно было оставлять одного, поэтому они договорились отлучаться по своим делам попеременно. Эне, к примеру, надо было зайти на почту, чтобы заказать баллон с жидким газом и заплатить по счету. Да и магазин был рядом, всего метрах в ста, поверх спины Упака видны были его большие оконные стекла с намалеванными на них морковкой и свеклой.

— Ежели есть захочешь, так столовая у магазина… — сказала Эне и вдруг попросила Ханнеса: — Может, ты, Аннес, выпросишь в магазине бутылку водки, я посулила Вангонену.

— Да… но… я бы с удовольствием, да только продавщица мне скажет: вы что, объявления не видите — продажа алкогольных напитков начинается с трех часов. Что же я ей отвечу?

— Я думала, тутошние продавщицы тебе знакомые, — сказала Эне, словно бы извиняясь.

— Нет, не знакомые. Мне как-то не доводилось выпрашивать вино в этом магазине. А почему бы тебе самой не пойти? Женщине дадут скорее.

— Мне они не дадут, — возразила Эне, и в голосе ее была глубокая уверенность. — Я однажды их обругала, когда они Эльдуру в рабочее время продали.

Эне огляделась, словно в надежде, не увидит ли она кого из знакомых, чтобы попросить помощи.

— Ладно, пойду попытаюсь, может, и выгорит, — сказал Ханнес.

— Будь добрым! — Эне обрадовалась, в ее серых глазах появились искорки благодарности.

В магазине Ханнес прежде всего ознакомился с обстановкой. Там в это время было несколько покупателей: покупатели хлеба — женщины и покупатели курева — мужчины. Одна молодая супружеская пара — во всяком случае, они казались супружеской парой — разглядывала ватники.

«Нет, сейчас ничего не выйдет», — подумал Ханнес и обратил свое внимание на банки с краской. Эмалевой краски было несколько тонов — и для стен, и для пола. Но водоэмульсионной, или латекса, не было видно. А Ханнесу требовался именно латекс — пора было подновить потолки в доме, на кухне потолок стал совсем черным от копоти. «Что надо, того нет, — подумал Ханнес недовольно. — А как было бы кстати — подвез бы прямо к дому на лошади».

Хотя мысль купить краску пришла Ханнесу в голову только что, уже в магазине, он испытал досаду, словно приехал сюда с Эне специально за краской и теперь был обманут в своем ожидании.

Тем временем почти все покупатели разошлись, только молодая пара все еще перебирала ватники. «Чего они их так долго сортируют, купили бы один, и дело в шляпе», — беспокойно думал Ханнес. Он пытливо и оценивающе поглядывал поверх полок с товаром на продавщицу, женщина была молодая, большеглазая, со свежим цветом лица, но темные круги под глазами выдавали усталость. Словно у матери, которая недавно родила и не высыпается по ночам — должна менять пеленки и укачивать младенца.