Андрэ Моруа - Наполеон, Жизнеописание

Удивительным было это путешествие императора, инкогнито пересекшего Европу вместе с несколькими спутниками, в шубе, плохо защищавшей его от холода. Еще более поражает почти бессознательное веселье императора. "Наши бедствия, говорит он, - приведут Францию в величайшее волнение, но мой приезд предотвратит его нежелательные последствия". Он верит, что Европа будет ему возвращена. "Невзгоды, пережитые Францией, положат конец всякой зависти... Теперь в Европе заслуживает внимания только один враг. Этот колосс - Россия". На что более прозорливый Коленкур отвечает: "Это вас все боятся, Ваше Величество". Наполеону такой страх кажется странным. Его? Но он же никогда не хотел войны. На все, что он сделал, его толкнула Англия. "Я не какой-нибудь Дон Кихот, чтобы искать приключений. Я человек разумный и делаю только то, что считаю полезным". Что же касается отступления Кутузова, пожара Москвы, в его глазах это просто нелепость. "Мы жертвы климата; мне изменила погода". Испания? Она его не беспокоит. "Если бы тридцать тысяч англичан высадились в Бельгии или в Па-де-Кале, они нанесли бы нам больше вреда, чем заставляя меня держать армию в Испании". В Познани он принимает гонцов из Франции. Со страстным нетерпением разрывает конверты. Читает письмо от императрицы - "Не правда ли, у меня отличная жена?", потом от госпожи де Монтескью (мамаши Кью), гувернантки сына. "Этот человек, столь поглощенный делами, стал на какой-то момент просто хорошим, самым лучшим мужем и нежнейшим из отцов", рассказывает Коленкур.

Приезд в Париж отчасти дал основания для такой безмятежности. Страшный XXIX Бюллетень был опубликован в "Монитере", но присутствие императора в Париже отогнало многие опасения. "Мы скорее удручены, чем обескуражены", сказал он. И еще, своим министрам: "Что ж, господа, удача ослепила меня; я слишком увлекся. Я был в Москве; думал, что подпишу мир, и задержался дольше, чем нужно". Коленкур судил намного строже. Он верил в гений императора, но считал, что, умея созидать, он не умел сохранять. У императора были плохие помощники, потому что совершенные им чудеса приучили маршалов и министров в делах успеха всецело полагаться на него. Быстрые результаты Итальянской и Германской кампаний избаловали всех. Отступление из России было подготовлено в последний момент, наспех, а значит, очень плохо. Передвижение назад было не в традициях Великой Армии. И потом (самая серьезная для вождя ошибка) он не любил думать о том, что ему неприятно. "Фортуна так часто улыбалась ему, что он никак не мог поверить в ее абсолютную измену".

А она действительно изменила. В России Мюрат передал командование остатками армии Евгению. Шварценберг издевается над этими переменами: "От императора мы перешли к королю; а теперь у нас вице-король". Австриец ведет переговоры с Кутузовым и тем самым обнажает правый фланг армии. Пруссия? Там патриоты стремятся к союзу с Россией. Австрия? Чтобы задобрить Франца II, Наполеон планирует сделать Марию-Луизу регентшей. Это значит плохо знать Меттерниха. Англия? Ему ясно, что она не заключит мира, пока Бельгия в его руках, а он погубил бы себя в глазах французов, если бы пошел на позорную сделку. Положение его более чем сложно; оно просто отчаянно. Начинается травля. В 1813 году Пруссия объявляет ему войну. Он еще выигрывает битвы, под Люценом, под Бауценом, но все напрасно. Монархи не только объединяются против него - они пытаются отрезать его от Франции.

Многие маршалы считают, что началась ликвидация авантюры. После Лейпцигской битвы, где сто тысяч французов сражались против трехсоттысячной армии противника, вся Европа пошла на Наполеона. Шестьсот тысяч русских, австрийцев, немцев и англичан окружили Францию со всех сторон. Никогда стратегический талант императора не проявлялся с большей силой, чем в эту французскую кампанию. "Только генерал Бонапарт может спасти императора Наполеона", - говорил он. Генералу не изменило ни чувство долга, ни его гений. Но теперь ему никто не помогал и никто не служил. Маршалы думали о своем будущем и искали выход. Солдаты были детьми. Наполеон бился на всех фронтах, расправившись с австрийцами, кидался на пруссаков, давал в Монмирайле и Шампобере битвы, достойные Арколе и Аустерлица. Но победа, по его собственным словам, в конечном счете остается за большими батальонами. Кольцо завоевателей сжималось вокруг героя и его сподвижников.

Кто хочет поразить Францию в сердце, нацелен на Париж. В марте 1814 года император еще мечтал о блестящих маневрах в арьергарде неприятеля в Лотарингии, когда узнал, что Блюхер и Шварценберг стоят под стенами столицы. Жозеф капитулировал. Первой реакцией Наполеона было: "Какая подлость! Приди я на четыре часа раньше, все было бы спасено". И потом, пылко: "Где меня нет, делаются одни только глупости". Но он еще не думал, что все потеряно. Он поручил Коленкуру пойти посмотреть, "на что можно надеяться". Коленкур повидался с царем, прусским королем, Шварценбергом. Все сказали, что хотят мира, но без Наполеона. Ему император Александр предоставлял "все что угодно" в отношении дохода, но без права жить как во Франции, так и в Италии. Где же тогда? Коленкур назвал Корсику, Сардинию, Корфу. Александр упомянул остров Эльба; Коленкур поспешил превратить это в "обязательство" на случай, если императору придется отречься. Мария-Луиза и римский король уже покинули Париж.

Между тем Наполеон, увидев, что дорога на Фонтенбло открыта, поехал туда. Там к нему явилась делегация маршалов во главе с Неем и потребовала отречения. Они не видели для Франции иного спасения, кроме возвращения Бурбонов! "Людовик XVIII будет хорошо воспринят монархами Европы", - говорили они. Наполеон попробовал увлечь их в последний раз. "Мы будем драться", - сказал он им. Они были непоколебимы. Из "Мемуаров" Коленкура известно, что он попытался покончить с собой. Но и яд предал его. Тогда он смирился. Регентство? Римский король? Он знал, что это иллюзия. На лестнице двора "Белой Лошади", в обстановке, достойной кисти самого великого живописца, он распрощался со Старой Гвардией: "Если я согласился вас пережить, то только для того, чтобы еще послужить вашей славе. Я хочу описать великие деяния, осуществленные нами вместе..." Когда он целовал орла, "ворчуны" плакали. Только они любили его; только они остались ему верны.

"Образ мыслей должностного лица определяется его жалованьем". И его политика тоже. Маршалы и высокопоставленные чиновники, призванные исполнять роль флюгеров, предложили свои услуги Бурбонам. И граф д'Артуа, и даже монархи вражеских держав были встречены в Париже с неприличным энтузиазмом. "Каждый, казалось, вернулся из Кобленца... Носовые платки и нижние юбки превращались в белые флаги" (г-жа де Шатобриан). Сам же Наполеон спешит уехать из Фонтенбло. "Я мешаю... Почему они не покончат со всем этим?" Он надеялся, что Мария-Луиза получит Парму, что она будет ездить оттуда на Эльбу. Когда же он, наконец, пустился в путь, его неплохо принимали по дороге, за исключением Юга, где оголтелые роялисты обыскивали экипажи, чтобы найти его и повесить. Известно, что, очень храбрый на поле битвы, он боялся потасовки. Его видели 18 брюмера. Он переоделся в австрийскую форму, чтобы избежать насилия, и благополучно отплыл из Фрежюса на английском фрегате. Казалось, великое приключение подошло к концу.