Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

Андре Моруа

Прометей, или Жизнь Бальзака

Пер. с фр. - Я.Лесюк (ч.1), Н.Немчинова (ч.2-4).

Посвящается Симоне

Если выбирать между Фаустом и

Прометеем, я предпочитаю Прометея.

Бальзак

ВВЕДЕНИЕ

Перед вами - жизнеописание Бальзака. Жизнеописание, а не критическое исследование. Филипп Берто сказал все о взглядах Бальзака на религию; Курциус, Ален, Гаэтан Пикон - о мировоззрении Бальзака; Бернар Гийон, Доннар, Вюрмсер - об отношении Бальзака к жизни социальной; Жан Помье, Морис Бардеш, Пьер Лобрие - о творчестве Бальзака; Пьер Абраам, Фелисьен Марсо, доктор Фернан Лотт - о персонажах Бальзака; Роже Пьерро и Жан А.Дюкурно - о переписке Бальзака. Марсель Бутерон сказал все обо всем. Целая когорта отлично знающих предмет бальзаковедов - от Мари-Жанны Дюрри до Пьера-Жоржа Кастекса, от Пьера Моро до Антуана Адана, от Мориса Регара до Сюзанны Ж.Берар, от Мадлен Фаржо до Мари-Анны Мейнингер и многих других, которых я упомяну в свое время, - занималась его произведениями: они писали предисловия к романам Бальзака или рассматривали дотоле мало изученные стороны его творчества. Ни один писатель, если не считать Шекспира, не вызывал такого поклонения, и ни один писатель не был в такой мере этого достоин. Бальзака изучали и будут исследовать впредь, как изучают и исследуют мир, потому что он и есть целый мир.

Жизнеописания Бальзака, которыми мы располагаем (а среди них есть и весьма примечательные, например книги Андре Бийи и Стефана Цвейга), появились еще до расцвета научного бальзаковедения. Я сделал попытку подвести некий итог. Кое-кто скажет: "Что нам до жизни Бальзака? Важны только его творения". Этот старый спор мне всегда представляется пустым. Мы знаем, что творчество писателя нельзя объяснять только его жизнью; мы знаем, что самые значительные события в жизни творца - это его произведения. Но жизненный путь великого человека и сам по себе представляет огромный интерес. Бальзак, в основе философии которого лежала идея единства мира, не раз говорил, что "таинственные законы плоти и чувства" управляют творчеством, как и жизнью. Казалось бы, трудно отыскать точки соприкосновения между творцом, порождающим собственный мир, и веселым толстяком, которого забавляют каламбуры. И все же это необходимо сделать. В силу непрестанного взаимопроникновения поступки, мысли, встречи Оноре де Бальзака питали "Человеческую комедию". Мы постараемся рассмотреть некоторые аспекты этой таинственной алхимии.

Бальзак хотел быть секретарем современного ему общества; я здесь выступаю лишь в роли секретаря Бальзака. Вполне понятно, что я не разделяю всех его политических и религиозных взглядов, но разве дело в этом? Установить, был он прав либо неправ в том или ином случае, - дело моралистов. "С великими писателями не спорят, - учил нас Ален, - к ним испытывают признательность за то, что они нам дают". Да и кто отважится судить Прометея? Бальзак был то святым, то каторжником, то честным, а то подкупленным судьей, министром, светским щеголем, куртизанкой, герцогиней и всегда - гением. Мы покажем его в минуты творческого экстаза и в такие минуты, когда, "подобно моряку, вернувшемуся в порт", он предается веселью. "Ткань нашей жизни соткана из перепутанных нитей, добро и зло соседствуют в ней". Это справедливо в отношении Бальзака, как и в отношении любого из нас.

Читатель найдет в конце книги указания на источники, которыми я пользовался. Я выражаю особую признательность Мадлен Фаржо, соблаговолившей прочесть всю мою рукопись и передать мне множество еще не опубликованных документов; я приношу благодарность Андре Шансерелю, Роже Пьерро - за его превосходные биографические заметки и Морису Бардешу, чье великолепное издание сочинений Бальзака, опубликованное "Клюб де л'Оннет Ом", было для меня просто бесценным; я глубоко благодарен моей жене, которая поддерживала меня все то время, какое я посвятил этому обширному труду, и, конечно же, заслуживает упоминания в ряду ученых-бальзаковедов. Наконец, я хочу здесь воздать должное двум ныне уже покойным людям, без которых никогда бы не возник замысел этой книги: Марселю Бутеронну, ибо он первый приобщил меня к богатствам собрания Шпельбера де Лованжуля, и моему учителю Алену, который некогда, открывая мне глаза на окружающую жизнь, побудил меня броситься очертя голову в мир "Человеческой комедии". Больше я этого мира не покидал. Возраст уже не позволяет мне строить широкие планы и вести долгие научные изыскания. Это моя последняя биографическая книга. И меня радует, что ее героем стал Бальзак.

А.М.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВОСХОЖДЕНИЕ

Поговорим немного о Бальзаке,

это так благотворно.

Жерар де Нерваль

I. БЕРНАР-ФРАНСУА БАЛЬЗАК, ИЛИ ТУР В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ БОНАПАРТА

Второй такой семьи, как наша,

во всем свете не сыскать.

Бальзак

В 1799 году, когда родился Оноре Бальзак, Франция словно выздоравливала после опасной болезни. Десять лихорадочных лет породили в стране отвращение, беспокойство и усталость. Участники плебисцита почти единодушно высказались за установление Консульства. Нацию не подвергали насилию; она подчинилась по собственной воле. Католики хотели спокойно отправлять обряды. Разбогатевшие якобинцы приняли, хоть и не без саркастической усмешки, восстановление церковного культа в надежде сохранить свои доходы. В Туре, административном центре провинции, живописно расположенном на берегу красивой реки, замирение было встречено одобрительно. В 1801 году Бонапарт назначил сюда префектом генерала де Помереля: при старом режиме Померель, который впоследствии оказался умелым администратором, был артиллерийским офицером и сотрудничал в Энциклопедии. Первый консул сохранил к нему признательность, ибо тот во время экзаменов в военном училище Бриенна высоко оценил познания юного Наполеона.

Генералу-префекту пришлось приспосабливаться к политике правительства в области религии. Он открыл двери кафедрального собора святого Гасьена священникам, которые пожелали отслужить там благодарственный молебен, затем восстановил в правах архиепископа, монсеньера де Буажелена, и вручил ему ключи от этого храма, обратившись к церковному сановнику с патриотической речью, посвященной Конкордату. Архиепископ удовольствовался тем, что весьма холодно ответил префекту несколькими словами, не имевшими отношения к столь важному событию.

Оба эти человека впоследствии часто вступали в конфликт. Архиепископ требовал возвращения колоколов кафедрального собора, снятых по решению мэрии; он хотел, чтобы убрали фригийские колпаки с церковных колоколен и заменили их крестами.