Эрих Кестнер - Фабиан. История одного моралиста

— А кто вы, собственно, по профессии? — спросил изобретатель.

— Безработный, — отвечал фабиан и пошел по аллее, ведущей назад, к берлинским улицам.

Когда вечером, едва держась на ногах от многочасовой ходьбы, он вернулся домой, его сразу же потянуло к корнелии — рассказать о своей беде. предстоящий разговор взволновал его воображение. а может, он просто был голоден.

Фрау хольфельд, хозяйка, расстроила его планы. она поджидала его в коридоре и шепотом, без нужды таинственным, но такова уж была ее манера, сообщила, что здесь лабуде. лабуде сидел в комнате фабиана и, видимо, страдал от головной боли. он пришел извиниться за то, что вчера исчез из кафе, не попрощавшись. на самом деле он хотел совсем другого. хотел узнать, что думает фабиан об истории с зелов.

Лабуде был человек высоконравственный и считал делом чести писать свою биографию набело, без черновиков и ошибок. он и в детстве никогда не разрисовывал промокашек. его представления о нравственности зиждились на любви к порядку. разочарование, пережитое в гамбурге, поколебало этот порядок и тем самым нравственность. духовный график оказался под угрозой срыва. характер утратил опору. и теперь лабуде, любивший ставить перед собой цель, нуждавшийся в цели, пришел к фабиану, великому специалисту по бесцельности. он надеялся научиться у него, как можно, испытывая беспокойство, тем не менее оставаться спокойным.

— Ты плохо выглядишь, — сказал фабиан.

— Я всю ночь глаз не сомкнул, — признался лабуде. — эта зелов — унылая и в то же время вульгарная особа. она может часами сидеть на диване и бормотать себе под нос всякую похабщину, точно молитву. просто уши вянут. и к тому же в таких количествах поглощает спиртное, что можно опьянеть, даже глядя на нее. потом она вспоминает, что, как-никак, находится наедине с мужчиной и тут уж только держись. при этом она ведет себя не как нормальная женщина. лесбийкой ее, пожалуй, тоже не назовешь. я думаю, хоть это и комично звучит, она гомосексуальна.

Фабиан слушал друга, не перебивая. и так как он ничему не удивлялся, лабуде тоже стал успокаиваться.

— Завтра я на два дня еду во франкфурт, — сообщил лабуде перед уходом. — рассов тоже едет. мы хотим создать там инициативную группу. кстати, эта девица осталась пока что в квартире номер два. ей в последнее время чертовски трудно пришлось. пусть себе отоспится. до свидания, якоб. — и он ушел.

Фабиан отправился к корнелии. что-то она скажет о его увольнении? но у нее сидела рут рейтер, скульпторша, выглядевшая очень несчастной. она ничуть не удивилась, встретив здесь фабиана, и вкратце повторила то, что уже успела со всеми подробностями сообщить фрейлейн баттенберг: малютка кульп попала в шарите{ Название университетских клиник в берлине.} . У нее обнаружились какие-то внутренние повреждения, а вильгельми на деревянной ноге, кандидат в покойники, со вчерашнего дня валяется в ее ателье. он задыхается, хрипит, готовясь отойти в лучший мир.

Корнелия достала из чемодана чашки, тарелки и приборы, принесла какую-то еду и не без изящества накрыла стол. у нее в запасе имелась даже белая скатерть и букет цветов. рейтер сказала, что ей пора уходить. ах, да, она чуть не забыла, не знают ли они, где живет молодой лабуде. очевидно, только за этим она и пришла. надеялась узнать у своей школьной подруги адрес фабиана и через него разыскать квартиру лабуде, так как слуги на вилле в груневальде не могли ничего сообщить ей.

— Я знаю, где он живет, — отозвался фабиан. — и потом, всего несколько минут назад он сидел у меня, в соседней комнате. но адрес я вам дать не вправе.

— Он был здесь? — крикнула скульпторша. — до свиданья! — и бросилась вон из комнаты.

— Она не может без зелов, — сказала корнелия.

— Она не может без дурного обхождения, — сказал фабиан.

— А я могу. — она поцеловала его и потянула к столу, чтобы он оценил ее приготовления к ужину. — нравится? — спросила она.

— Великолепно! очень красиво! впрочем, будь так добра, говори и впредь, когда я должен чем-то восхищаться. на тебе, кажется, новое платье? а эти серьги я уже видел? у тебя и вчера был прямой пробор? то, что мне нравится, я не замечаю. меня надо во все тыкать носом.

— Ты весь состоишь из недостатков! — воскликнула она. — каждый недостаток в отдельности я готова ненавидеть, а все вместе — люблю.

За едой она рассказала, что завтра приступает к работе. сегодня ее представили целому ряду драматургов, режиссеров, директоров картин. она описала странное, обширное здание, битком набитое солидными людьми, которые бегают с одной конференции на другую и ставят палки в колеса развитию звукового кино. фабиан отложил свое сообщение на потом. покончив с едой, она отставила в сторону тарелку с двумя бутербродами и, улыбаясь, сказала:

— Неприкосновенный запас!

— Ты покраснела! — заметил он. она кивнула.

— Иногда ты все же замечаешь то, что достойно восхищения.

Он предложил пойти немного погулять. она оделась. он тем временем обдумывал, как бы рассказать ей об увольнении. но из прогулки ничего не получилось. едва они вышли из дому, как за спиной у них кто-то кашлянул и незнакомый голос пожелал доброго вечера. это был изобретатель в пелерине.

— Вы так заманчиво описали ваш диван, что сегодня у меня отпала охота лазить по лестницам и чердакам, — пояснил он. — я обошел стороной йоркштрассе и явился сюда, а теперь ругаю себя за то, что обременяю вас, ведь, в конце концов, вы и сами безработный.

— Ты безработный? — спросила корнелия. — это правда?

Старый господин рассыпался в извинениях, он предполагал, что спутница фабиана в курсе дела.

— Сегодня утром уволили, — фабиан выпустил руку корнелии, — на прощание дав мне двести семьдесят марок. если я заплачу вперед за квартиру, у нас останется еще сто девяносто марок. еще вчера меня бы это только рассмешило.

Уложив старика на диван и пододвинув торшер к нему поближе, так как он хотел заняться расчетами своей таинственной машины, они пожелали ему спокойной ночи и ушли в комнату корнелии. фабиан еще раз вернулся к себе и дал старику несколько бутербродов.

— Обещаю вам не кашлять, — прошептал тот.

— Здесь можете кашлять сколько угодно. ваш сосед по комнате позволяет себе еще и не такие удовольствия, однако это не мешает хозяйке, некой фрау хольфельд, которой «раньше не было нужды сдавать комнаты», спокойно спать в своей постели. а вот что мы будем делать завтра утром, я пока еще не знаю. хозяйка трясется над своей мебелью, а посему, узнав, что на диване всю ночь спал какой-то неизвестный, здорово обозлится. впрочем, спите спокойно. утром я вас разбужу. а до тех пор непременно что-нибудь придумаю.

— Спокойной ночи, мой юный друг, — отвечал старик, доставая из кармана свои драгоценные бумаги. — кланяйтесь от меня вашей невесте.