Михаил Кречмар - Про шамана и попа

Председатель поссовета Сердюк открыл сход.

- Вот, товарищи, - он поперхнулся, обдав три передних ряда запахом фирменного сердюкова самогона. Сердюк полез в тетрадку, где для памяти у него были записаны все пять строк сердюковой речи. - Вопчем, товарищи, дальневосточная ипархия согласилась учредить здесь приход. Приход будет у нас вести отец Сергей Петрович - вон он!

Отец Петрович встал и поклонился язычникам. Надо сказать, что на первый взгляд он селянам понравился - голубые ясные глаза, длинные волосы, аккуратно убраны в конский хвост, опрятная ряса, большие рыхлые руки.

- Гыы, и кому же он отец, - пьяно прохрипел чей-то голос сзади.

Многоопытный Сердюк не стал делать замечаний - такое явление, как сход, было здесь в диковинку, проходил он всегда "весело", и хотел Сердюк только одного - чтобы этот сход скорее закончился. Ибо дело было, как ни крути, со всех сторон, скользкое. Поэтому он воспользовался тем, что отец Петрович встал и сам - сел. Типа - давай, Петрович!

Встав, отцу Петровичу пришлось говорить.

Надо сказать, что говорил отец Петрович просто и понятно.

"...Храм поставим. Людям поможем. В учёбе содействие окажу. Присмотрюсь, что здесь делается, буду молить Господа о помощи. Сам могу обратиться к Владыке, а тот к губернатору"...

Всё, в общем, понятно и незатейливо - какой и должна была быть по мнению отца Петровича речь предстоятеля прихода.

Язычники жадно задышали самогоном. Предыдущий сход, собранный обществом сохранения диких животных в честь охраны амурского тигра завершился банкетом с изрядным количеством горячительных напитков. Сегодня накрытых столов явно не наблюдалось.

- А чиво ето нас так ипархия осчастливить решила, - вылез вперёд кривой Серёга Геонка. - У нас, можить, каждый сам себе атец и сын и святой йух!

Сердюк только встал, чтобы пресечь смуту в самом начале, но отец Петрович поторопился.

- Вот и будет вам Храм в помощь каждому от подобных соблазнов и язычества.

Лучше б отец Петрович никогда этого слова не произносил...

Сердюк протянул с кафедры руку и ухватил Петьку за шиворот. Язычники заулюлюкали - сход приобретал привычные очертания. Становилось весело.

Из школы отец Петрович выходил вместе со здоровенным мужиком - очень похожим на отца Петровича, каким тот, возможно, станет лет двадцать спустя - только с чёрным густым волосом и бородой.

- А что это вас сюда, в Жёлтый Яр занесло, - спросил мужик. Здесь же народ весь удэгейцы с нанайцами. У нас там дальше есть русские деревни, Ясное, Тополёвая.

Мужик этот сам собой внушал отцу Петровичу безотчётное доверие, и он поделился.

- Вообще-то, Епархия хочет остановить язычество. Потому и дана мне здесь служба.

- Чиво? - искренне изумился местный мужик, Митрич. - Какое такое язычество? Лет пятнадцать назад все камунячьи псалмы пели, а после водку жрали. Вёдрами. Не знаю, думаю, не выйдет у вас в Жёлтом Яру толка. Ну а как не выйдет - давайте к нам. Сам-то я из Ясного.

Сел в свой Nissan Terrano и уехал.

Отца Петровича на улице одолевали просители. Кто-то совал в руки грязный, замусоленный конверт и требовал немедленно доставить его к губернатору, кто-то, эпигонствуя Остапу Бендеру, спрятавшись за углом магазина, кричал "Бога нет"!. Кто-то толкал ему в лицо пластиковый стаканчик и бормотал - "Уыпьем во Христе"!

Отец Петрович стоял растерянный.

И неожиданно краем глаза увидел стоящего поодаль от орущей кучи сельчан одинокого, сосредоточенного человека. Аккуратно, чтобы не навязываться, отец Петрович отодвинулся так, чтобы человеческий водоворот принёс его прямо к этому человеку.

И человек посмотрел на отца Петровича скорбно и строго, и, наконец, решился обратиться.

- Вы знаете - я художник... Меня Данилой зовут. Национальный удэгейский художник Данило Сенкай.

На первый взгляд этот человек был довольно упитан для художника. Скорее, он напоминал завмага или владельца холодильного склада средней руки. Очень низенький и плотный, со значительным брюшком, по-бойцовски широкоплечий, с широким, одутловатым монгольским лицом, одетый в серое драповое пальто, он никак не напоминал творческого человека.

- Я - народный удэгейский художник, - с нажимом продолжил человек. - У меня здесь галерея. Хотите посмотреть?

Отец Петрович поглядел на галдящих и беспорядочно выпивающих во Христе жителей посёлка Жёлтый Яр. На заднем плане деревенской идиллии Сердюк дубасил Петруху Геонка, отчаянно матеря его и внушая мысли о недопустимости нарушения спокойствия на селе. На помощь Геонке подтягивались свежие силы мятежников. Отец Петрович содрогнулся и пошёл за художником туда, где стояли неровные, словно игрушки, выстроенные небрежными детьми из обрезков стройматериалов, дома обитателей Жёлтого Яра.

На домах висели плакаты, изображающие упавшее дерево в виде женщины с распиленным торсом. "Выбирайте недревесную продукцию леса!" - вещал плакат, призывающий сохранить тайгу от вырубки.

Жители Жёлтого Яра следовали нарисованному призыву. Из недревесной продукции леса они выбирали коноплю.

Надо сказать, что после схода и воспоследовавшего ему общения с народом, отца Петровича было трудно удивить. Тем не менее, народному удэгейскому художнику это вполне удалось.

Обычный сельский дом-пятистенок с пристроенными к нему обширной верандой весь был завален странными острыми чурками высотой в пол-локтя с пририсованными глазами.

- Это что? - оторопело спросил отец Петрович. В простоте своей он было решил, что это язычники топят печи такими дровами.

- Совэны! - гордо сказал художник. - Народные удэгейские духи. По тридцать долларов за штуку. А этот.. - он вытащил полено поздоровее. Между страхолюдными зенками было изображено овальное отверстие - то ли ноздря-дыхало, как у кита, то ли присоска, как у миноги, - за шестьдесят.

Взгляд отца Петровича немного привык к царящей в галерее полутьме и стал различать какие-то огромные картины с изображённым на них тигром. Тигры были подозрительно однообразными и священник предположил, что нарисованы они одним и тем же способом - на холсте под наведённым на него изображением из диапроектора. Тем временем художник шустро объяснял.

- В посёлке я авторитет. Потому что единственный не пью. Другие будут приходить, говорить, что в авторитете - никому не верь. Я здесь - авторитет единственный. Я и ещё Миша. Духовная власть. Ты и я. Будем вместе работать.

Ох, пропустил и на этот раз отец Петрович важнейшую информацию! Но не будем его за это винить - посёлок Жёлтый Яр, по мысли его церковного начальства, должен был стать надолго его домом, и, положа руку на сердце, дом этот ему сильно не нравился.

- В общем, так, - деловито продолжал художник. - Мне галерея нужна картинная настоящая. Лучше всего, во Владивостоке. Там туристы - китайцы, японцы. Сюда редко-редко заезжают. Если ты мне там галерею устроишь, я тебя сюда жить пущу. Со скидкой. Тебе ж надо где-то жить, да?