Александр Соболев - Ефим Сегал, контуженый сержант

«Интересно, сколько мне придется отсиживать в этом персональном апартаменте? — подумал он и усмехнулся. - Психоневрологическая клиника, попросту - сумасшедший дом. Да-а! А почему, собственно говоря, за что?! Ну, стукнул я его... Положим, это плохо. И все же мое действие, пусть предосудительное, было ответным, значит, справедливым!.. Как посмел заплывший жиром паразит оскорбить измотанного войной человека?! И эту драгоценную особь с бронью, по сути дезертира, мы на фронте прикрывали собой!.. Почему он до сих пор не «разбронирован», не направлен в пекло войны?»

Ефима забил озноб. Во рту — сухота. Он приподнялся, зачерпнул из привинченной к полу посудины кружку воды, залпом выпил. Немного успокоился, продолжал размышлять: «Врос в свое многотрудное кресло - только прямым попаданием снаряда вышибешь... Кто его сюда посадил? Разумеется, партком».

Это журналист Сегал знал твердо. Мол, член партии, активный, проверенный, потянет... Он и потянул: бесконтрольно - куски из народного котла, жилы несчастных просителей. Иначе откуда прозвище «Яшка-кровопиец»? Неужто только он, Сегал, пусть не лучшим манером, решился воздать Яшке по заслугам, дать сдачи? И разве потому лишь, что контуженный, как говорят в быту, «чокнутый», а такому и море по колено?.. Но при чем тут контуженный, «чокнутый»?! Нет, сколько помнил себя Сегал, еще до войны, до злосчастных контузий, никогда не примерял: удобно для себя - неудобно, выгодно - невыгодно; не увиливал, не избегал острых схваток с негодяями и высоких и малых рангов.

* * *

Он и на войне оставался верен себе.

Вспомнился ему точно такой же «Яшка» в должности командира армейского пересыльного пункта, в чине майора, некий Спиркин.

Осенью 1942-го года сержант Сегал после ранения временно исполнял обязанности начальника караула пересыльного пункта. Личный состав караульной службы состоял преимущественно из пожилых солдат и немногочисленных выздоравливающих. Последние постепенно отбывали на фронт, замены им почти не было. Каждый раз перед Сегалом вставал вопрос: кого ставить на посты?

У пятистенного, с большими окнами, бревенчатого дома, который единолично занимал Спиркин, пост стоял круглосуточно. Два солдата охраняли важную особу начальника пересыльного пункта. «От кого? - недоумевал Ефим. - На ответственные посты, хоть повесься, некого ставить, а тут...

«Личная охрана»... Чепуха какая-то!»

Этими мыслями он поделился с начальником штаба. Тот, выслушав сержанта, пожал плечами, многозначительно сказал:

- Так-то оно так! Но майор Спиркин хозяин, понимаешь, хо-зя-ин, ему не укажешь!

Примерно так же ответил и парторг пересыльного пункта. Мол, армия, единоначалие и... вопрос исчерпан.

- Верно. Единоначалие. Но майор - член партии, вы можете ему подсказать, поправить, - не унимался Ефим.

- Покорнейше благодарю за совет, - с усмешкой ответил парторг. - Нет уж, уволь меня, сержант, от этакой миссии. Выкручивайся сам, как знаешь.

Сегал порывался поговорить с майором, но не то чтобы трусил, а как-то не решался: не хотелось ему сталкиваться с человеком, от которого никто из подчиненных ни разу не слышал уважительного спокойного слова - только окрики, брань да особенно заковыристый мат. Глядел Спиркин сычом, ходил чертом. Носил не полевые - зеленые, а плетеные, отливающие золотом погоны. Трезвым бывал редко... Сопоставив все это, не трудно было представить, что за творение Божье майор Спиркин.

«Личная охрана - это факт. Грубость, пьянство тоже у всех на виду. За сим еще что-то кроется? Но что?» - прикидывал в уме Ефим, черпая из котелка жиденькие постные щи.

- Паршиво кормят, сержант, - угрюмо констатировал обедающий рядом с Ефимом солдат, - просто наказание, забыли вкус мяса, бурда да каша - пища наша...

«Завтра же схожу на кухню, - решил Ефим, - выясню, в чем дело. Действительно, чертовщина какая-то, бурда да каша...»

... - Привет, Семушкин, - улыбнулся Ефим краснощекому толстобрюхому повару с фартуком поверх формы. - До чего вкусно у тебя пахнет, аж голова кружится? Ух, какая сковородища с бараниной! Сколько мяса! А Пиро-гов-то, пирогов! На всю роту хватит! Ну и попируем мы сегодня!

- Попируем, да не все, - буркнул повар. - А ты, сержант, зачем на кухню приперся?

- Скверно кормишь солдат, повар, пришел узнать - почему?

- Так то же солдат, - цинично огрызнулся Семушкин и значительно добавил: - Кого положено, питаем правильно.

- А солдат? - вспыхнул Ефим. - По-твоему, солдатам мясо вовсе не положено?!

- Положено, не положено — не твоего ума это дело... Ступай с кухни! Здесь посторонним нечего ошиваться!

—Как вы смеете так разговаривал» со старшим по чину?— сдерживая гнев, тихо, с расстановкой спросил Ефим.

- Старший по чину! - жирным смехом рассмеялся повар. - Иди, иди! У меня свое начальство, повыше тебя!

«Это смелость шавки из-за спины хозяина, не иначе, - думал с возмущением Ефим, покинув кухню в полном смысле слова не солоно хлебавши. - Надо проверить!»

Придя в караульное помещение, он осторожно разговорился с солдатом, только что сменившимся на посту у майора Спиркина.

- Как прошло дежурство? - спросил вроде бы для порядка.

- Обыкновенно. Особых происшествий не было, ежели не считать два выбитых стекла в майоровом дому.

- Кто их разбил?

- Гуляли там, выпивали, песни орали, ну и навеселе кто-то шарахнул по стеклам...

- Кто же гостил у майора?

- И военные, и штатские, женского полу, конечно...

- А кто вам разрешает пропускать к начальнику части посторонних лиц?

Солдат хитро улыбнулся:

- Кто разрешает!.. Он приказывает - мы пропускаем. Не первый раз... У майора такие гулянки то и дело, повар носит туда и жареное, и пареное, водочки тоже хватает... Знай, гуляй себе да погуливай. Кому война, а кому...

- А что за женщины бывают на гулянках?

Пожилой караульный с сожалением посмотрел на Ефима.

- Извините, товарищ сержант, вы вроде взрослый, а спрашиваете, как дите малое... Какие?.. Известно какие - и вдовые, и солдатки, и девки - всякие...

- И что же они, ночевать остаются у майора?

- Нет, Богу молиться... - с притворным простодушием отозвался солдат.

Ефим тут же направился к парторгу и выложил ему все, как есть. Тот его выслушал, но ничуть не возмутился, даже не удивился.

- Может это и правда, - произнес тоном, не оставлявшим сомнения, что ему известно куда больше. - Но, - резюмировал после паузы, - правда правдой, а дело делом.

- Как вас понимать, товарищ парторг?

- Как хочешь, так и понимай. Советую помалкивать... А то...

- А то что?

- Угодишь прямиком в штрафную роту, вот что!

- Эх, товарищ парторг, - с досадой вырвалось у Ефима, - и это говорите вы, полпред ленинской партии, глаза партии в нашем подразделении.

Парторг пренебрежительно посмотрел на него: