Шмуэль Агнон - В сердцевине морей

Шмуэль Агнон

В сердцевине морей

Глава первая

ПЫЛЬ ДОРОГ

Прежде чем взошли первые хасиды на Землю Израиля, закатился(2) в их мидраш человек один, Хананьей(3) звать. Одежа на нем рваная, ноги обмотаны тряпками, а обутков и вовсе нет, и волосья на голове и в бороде покрыты пылью дорог, а все пожитки его увязаны в платок, а платок в руке. Сказал им Хананья, любезным нашим(4): Сыны Бога Живого, слыхал я - собираетесь вы взойти на Землю Израиля. Просьба к вам - запишите и меня в ваши книги. Ответили ему: Кто возведет нас, возведет и тебя, записали его в свои списки и дали ему пристанище в мидраше. Он радовался им, что взойдет с ними; а они радовались ему, что он восполнит их число для молитвы(5).

Сказали ему любезные наши, сказали Хананье: видно, много дорог исходил ты. Сказал он: так оно, неблизок был мой путь. Сказали ему: где бывал? Сказал им: где был - там былью поросло. Стали уговаривать его, слово за слово, пока не начал перечислять все свои странствия.

Сказал Хананья: сперва пошел я из своего града в град иной, а из того града - в град иной. Так шел я из града в град, пока не дошел до пределов другой земли, а там никому не дают пройти, если не дать царю тамошнему пошлины. Отобрали у меня все добро, раздели донага, ничего не оставили, кроме платка - прикрыться. Пожалели меня тамошние жители - дали мне все, чего мне не хватало, - тфилин и талит для молитвы. А в земле той все больше стужа правит, и в Пятидесятницу(6) в конце мая дома стоят в снегу, а в Кущи в сентябре не удержишь в руке пальмовую ветвь от холода, а лимона, заповеданного в Кущи, у них нет, но общины делят между собой один лимон, каждой общине по кусочку, чтобы освежить память Божьего повеления. И встречают они субботу черным хлебом(7) и провожают молоком, ибо нет у них ни чистых калачей, ни вина. А когда рассказал я им, куда путь держу, приняли меня за бахвала, потому что отродясь не слыхали они, чтобы шел человек в Землю Израилеву. Да и сам я стал сомневаться уже - и впрямь в этом ли мире находится Земля Израильская,

1 В сердцевине морей - первая из многих цитат из книги пророка Ионы (2:4). Книга Ионы считается сама притчей - легендарным пояснением к книге Царей, и здесь она является подводным основным мотивом и рефреном.

2 ...закатился... - герои Агнона, как уже говорилось выше, населяют мир без времени и пространства. Мы так и не узнаем, откуда взялся Хананья. Этому можно дать два объяснения: место его происхождения - неважная подробность. В классическом китайском рассказе великий мастер по отбору лошадей назвал буланого жеребца гнедой кобылой. Его соперник, узнав об этом, заплакал, восхищенный тем, что тот уже не замечает таких подробностей, а смотрит прямо в суть. Так и здесь, суть проста: вообще сын Израиля возвращается в Страну Израиля, а откуда - неважно.

Другое объяснение свяжет Хананью с книгой Ионы - пророк возвращается, исполнив свой долг во всех Ниневиях Эдома.

3 Хананья - в другом месте у Агнона уже появляется герой с почти идентичным именем Иоханан - олицетворение Израиля. Неведомо откуда взявшийся Хананья также мог бы олицетворять Израиль (по одной из интерпретаций книги Ионы).

4 ...любезные наши... - так кличут друг друга хасиды одного Праведника-цадика. Агнон как бы причисляет нас к своей хасидской школе.

5 Число для молитвы - десять мужчин - миньян. Евреи приписывают особую силу молитве в собрании десяти мужчин, по сказанному (Руфь 4:2): "Он взял десять человек из старейшин города", и по сказанному (Псалмы 67:27): "В собраниях благословите Господа". Число 10 связывают с согласием Бога (Бытие 18:32) не истреблять Содом, если в нем найдется хотя бы десять праведников. Господь всегда - с миньяном, по сказанному (Псалмы 81:1): "Стал Господь посреди Божия собрания" (интересно, что синодальный перевод дает: "Бог стал в сонме богов"). Хасиды придают особую силу миньяну и рассказывают, что если больного привлечь десятым, то он выздоровеет, даже если праведнику это не по силам. Хананья восполнил число пилигримов до полного миньяна: значит, раньше их должно было быть девять человек. Но, судя по списку, данному ниже, их было 10 и без Хананьи: кто же из них не в счет?

6 Пятидесятница - отмечается через неделю недель после Пасхи и связана с получением Торы у горы Синай.

7 Черный хлеб - в этих дальних краях нет ни вина, ни пшеничного хлеба, ни мяса - было бы мясо, не могли бы они благословлять Дающего молоко, а затем - есть мясо.

пока не оставил я их и не ушел. Сказал я себе: лучше умереть в пути, чем отчаяться(8) и утратить Страну Израиля. Не упомню, сколько шел и в каких местах проходил, пока не попал я в пещеру к разбойникам; взяли меня разбойники(9) к себе, но и пальцем не тронули, только каждый раз, как уходили людей грабить, говорили мне: молись, мол, за нас(10), чтобы не попались. А сами они мужи добродетельные и милосердия исполнены, бедняку в час нужды помогут и в Творца веруют. А если поклянутся вечной жизнью, то хоть душу вынь - от слова своего не отступятся. И поначалу не были разбойниками, но вельможи, у которых они были в крепости, вынудили их оставить свои поля и покуситься на чужое добро. И заметил я, что один из них налагает тфилин, обознался и принял его за еврея, но на деле не еврей он: бывший ватаман - архистратиг татей - налагал тфилин, а когда его убили, то этот взял себе его тфилин. А убили ватамана так: доверял он татьбину на хранение одному попу грецкой веры. Раз отрекся поп от залога. Пригрозил ватаман, что сочтется с ним. Пошел поп и донес на него царю. Велел царь казнить ватамана. А когда повели его на казнь, сказали: открой, мол, нам, где твои товарищи скрываются, и помилуем. Сказал он: делайте свое дело. Затянули вервие ему на шее и вытащили душу его. В час смерти сказал: жаль мне тебя, женушка, жаль мне вас, сынки, что оставил вас сиротами.

И сказал Хананья: однажды хотел тот разбойник с тфилин провести меня через одну пещеру глубокую(11) прямо в Землю Израиля. Закралась мне дума в сердце: а что, если нет на то хотенья Божия - чтобы посаженым отцом на свадьбе моей с Землей Израиля стал разбойник. А раз закралась такая дума в сердце - не пошел я с ним, потому что была бы воля Божия, чтоб пошел я с ним, не вселил бы Он мне думу такую в сердце. Стыдно мне стало перед ним, что милостей его не принял, и ушел я в другое царство. А в том царстве все дни - будние, нет у них ни субботы, ни святого праздника. Сбился я со счету дней и зарекся больше двух тысяч пядей(12) в день проходить - а вдруг суббота, а вдруг святой праздник. Однажды повстречался мне в пути пан. Говорит: куда, мол, путь держишь? Говорю ему - в город, мол. Приглашает он меня в свою карету. Увидел, что я медлю, и заорал на меня: "Шядай!" Это он по-ляшски говорил, по-ляшски шядай значит садись, а мне и невдомек было, думал, что он имя Всемилостивого имеет в виду - Ш а д д а й(13), что он меня именем Божьим зовет. Прыгнул я и уселся в карету.