Кэтрин Портер - Гасиенда

Донья Хулия стянула мопса на колени, перевернула спину, принялась тормошить.

- Как только Хустино выпустят, он и думать позабудет о сестре, и обо всем прочем, - лопотала она, глядя на меня ласковыми пустыми глазами. - Это скоты. Они ничего не чувствуют. И потом, - добавила она, - как знать, вдруг он и вовсе не вернется.

Этим людям, которых свел лишь случай, которым не о чем было разговаривать, пришлось коротать время вместе, и они погрузились в глубокое молчание, чуть ли не в транс. Они попали в переплет, каждый из них на свой лад находил забвение в деле, а сейчас делать было нечего. Тревога достигла крайнего напряжения, когда чуть ли не на цыпочках будто в церковь, вошел Кеннерли. Все обратились к нему так, словно в его лице им явилось спасение. Он громко возвестил:

- Мне придется сегодня же вечером отправиться в Мехико. Куча неприятностей с картиной. Надо съездить и выяснить все на месте с цензорами. Я только что туда звонил, и мне сказали, что поговаривают, будто они хотят вырезать целую часть... ту самую, где нищие на празднике.

Дон Хенаро отложил кий.

- Я уезжаю сегодня вечером, присоединяйтесь ко мне! - сказал он.

- Сегодня? - Донья Хулия обратила лицо к мужу, глаза пустила долу. - А зачем?

- За Лолитой! - в сердцах бросил он. - Надо привезти ее. Три-четыре сцены придется переснять.

- Как я рада! - воскликнула донья Хулия и зарылась лицом в пушистую шерсть мопсика. - Ой, как рада! Лолита приедет! Поезжай за ней поскорей! Сил нет ждать.

- На вашем месте, - не оборачиваясь, бросил Кеннерли Степанов, даже не пытаясь скрыть своего раздражения, - я бы не беспокоился из-за цензоров пусть их делают что хотят.

У Кеннерли даже челюсть отвалилась, дрожащим голосом я сказал:

- Вот так так! Кому и беспокоиться, как не мне. Что же нас получится, если никто ни о чем не будет заботиться? Десятью минутами позже мощный автомобиль дона Хенаро, с ревом промчавшись мимо бильярдной, понесся по темной безлюдной дороге к столице.

Поутру началось бегство в город, уезжали по одному кто на поезде, кто на автомобиле.

- Оставайтесь, - говорили мне все по очереди, - мы завтра вернемся. Успенский поправится, съемки возобновятся.

Донья Хулия нежилась в постели. Днем я зашла к ней проститься. Сонная и томная, она свернулась клубочком, мопс прикорнул у нее на плече.

- Завтра вернется Лолита, значит, скучище конец, - сказала она. - Будут заново снимать самые хорошие сцены.

Но остаться в этом мертвящем воздухе хотя бы до завтра было свыше моих сил.

- Дней через десять наших мест не узнать, - сказал индеец, отвозивший меня на станцию, - вот бы вам когда приехать. Сейчас тут невесело. А тогда поспеет молодая кукуруза - то-то наедимся вдосталь!