Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

Кто-то остановился и отвесил ей низкий поклон. По огромной розовой лысине Мадзя узнала Згерского и - вздохнула с облегчением. Хоть один знакомый и дружески расположенный к ней человек! Снова два каких-то господина... Казимеж Норский и Бронислав Коркович, которых с некоторых пор соединяют узы неразрывной дружбы. А может, еще кто-нибудь? - думает Мадзя, окидывая взглядом театр. Ну конечно! в амфитеатре сидит компания, в которой Мадзя узнает свою сослуживицу панну Жаннету и пана Файковского, провизора из Иксинова.

Она в смущении опускает глаза и вдруг замечает в креслах огромную шляпу. Это панна Говард - одна, нет, не одна, - в руках у нее артиллерийский бинокль, как и надлежит даме, которая хочет быть равной с мужчинами.

В довершение всего к Аде подходит старый, противный барон Пантофлевич и, глядя одним глазом на букетик у ее лифа, а другим на Мадзю, спрашивает:

- Что это за чудный цветочек?

- Обыкновенный ландыш.

- Правда! И наши цветочки бывают хороши, только их надо менять...

- Что делать, барон, - подхватывает Сольский, - на этом свете все меняется, кроме парика.

Барон торопливо ретируется, но Ада бледнеет, а у Мадзи темнеет в глазах. Так это она принадлежит к тем цветочкам, которые надо менять!

Несмотря на превосходную игру артистов, вечер оказался неудачным. Дамы были смущены и мрачны, Стефан зол. В конце спектакля Ада сказала, что у нее болит голова и она не хочет ехать к Стемпковскому, предпочитает поужинать дома.

Когда вернулись домой, Ада шепнула Мадзе:

- Театр, я вижу, уже не для меня. Ужасно раздражает и эта духота, и толпа людей... Сегодня я была так расстроена, что испортила вам весь вечер. Стефан это понял и сердится на меня. Больше ни за что не поеду в театр! прибавила она с сожалением в голосе.

Увидев, как она огорчена, Мадзя забыла о собственных неприятностях. Обняв Аду, она со смехом сказала:

- Нет, поедешь и будешь ездить, только я тебе скажу, как мы это сделаем. Возьмем ложу амфитеатра...

- Но это неприлично...

- Вот увидишь, что прилично. Мы никому не скажем и убежим втроем, ну, например, с пани Арнольд, в итальянскую оперу.

- Знаешь, мне нравится эта идея, - воскликнула Ада. - Пойдем инкогнито...

- Ну конечно, не так, как сегодня - в каретах, с лакеями.

- Ведь мы женщины независимые!

- Да и пани Арнольд - надежная опека. Как жаль, что Эля еще не бывает в театре! - прибавила Мадзя.

- Уж лучше бы она в театр ходила, чем флиртовать со своими поклонниками, - угрюмо ответила Ада.

Спустя неделю Ада и Мадзя в самом деле побывали с пани Арнольд в итальянской опере и прекрасно провели время. Узнав об этом, Сольский махнул рукой.

- Я хотел доставить вам удовольствие, - сказал он сестре, - да ничего у меня не вышло... Вижу, нашему дому приносит счастье только панна Магдалена. Это ее исключительная привилегия...

Глава тринадцатая

Отголоски прошлого

С некоторых пор Мадзе начинает казаться, что в ее отношениях с людьми произошла какая-то перемена.

Ученицы на уроках ведут себя лучше, что Мадзю радует, но вместе с тем они как-то робеют, что ее удивляет. Видно, она сама стала серьезней, что всегда рекомендовала ей незабвенная пани Ляттер...

Такой же оттенок робости, верней, деликатности, Мадзя замечает и в обращении с нею сослуживиц. Она объясняет это тем, что учителя относятся к ней с уважением: встают при ее появлении, разговаривают учтиво и избегают невинных шуточек, которые раньше иногда себе позволяли. Учителя же стали любезны с нею, наверно, под влиянием панны Малиновской, которая с некоторых пор тоже выделяет Мадзю среди других учительниц.

За что? Об этом Мадзя только догадывается. Ведь она должна открыть школу и не поздней, чем через год, будет такой же начальницей, как панна Малиновская, поэтому та уже сегодня обращается с нею, как с ровней. Это совершенно излишне, Мадзя понимает, что никогда и ни с какой точки зрения не сможет сравняться с панной Малиновской.

Правда, когда Мадзя заговорила однажды о маленькой школе, панна Малиновская прервала ее со смехом:

- Как, ты все еще думаешь о школе?

Но Мадзя прекрасно понимает, что начальница сказала это в шутку, чтобы смутить ее.

У других знакомых Мадзя тоже заметила перемену. Однажды молодой Коркович выпрыгнул из экипажа, чтобы поздороваться с ней, причем держался с такой учтивостью, какой Мадзя раньше за ним не замечала.

Пан Арнольд - это Мадзю особенно удивило - раза два затевал с нею разговор о сахарном заводе и расхваливал при этом английские котлы и машины, которые, хоть и стоят дороже, однако более долговечны и лучше оправдывают себя на практике.

Пани Арнольд все чаще посвящала Мадзю в свои домашние дела и даже рассказывала новости с того света, которые сообщали ей пишущие или стучащие духи.

Даже Элена Норская, которая все еще жила у Арнольдов, перестала разговаривать с Мадзей высокомерным, порой даже ироническим тоном. Но за холодной любезностью Эленки скрывалось какое-то чувство, над чем Мадзя не любила задумываться.

Только Ада Сольская не изменилась, по-прежнему оставалась сердечной и доброй, а пан Стефан стал серьезней. Всякий раз, когда Мадзя сидела у Ады, он неизменно появлялся со своей собакой и молча слушал разговоры девушек, играя загривком Цезаря. Но он больше не ухаживал за Мадзей и даже не острил; видно, его все еще угнетала история с театром, так по крайней мере думала Мадзя.

Эти незначительные и, наверно, только кажущиеся перемены обеспокоили Мадзю. Не раз она спрашивала себя: "Что бы это могло значить?" - тут же сама себе отвечала: "Ах, мне это только кажется!" - но снова возвращалась все к той же мысли: "А все-таки что бы это могло значить? Ведь не стала же я лучше и умней, чем две недели назад".

Однажды - это было в марте - Мадзя сидела в своем кабинете, глядя на сад Сольских, не особенно большой, но полный старых лип и каштанов. Солнце крепко пригревало. Белый снег, еще лежавший местами на бурой траве, таял, испарялся, и пары, уносясь вверх, летели на север, как стая серебристых птиц. Ветви деревьев трепетали под теплым, но вместе с тем суровым дуновеньем, и на землю сыпались с них последние ледяные сосульки.

Несмотря на ясное небо, было парно и мокро. Мокрыми были дорожки, газоны, деревья и крыши, с которых падала капель.

Из-под белой пелены снега, словно птенчик, проклюнулась весна, еще не обсохшая и обнаженная.

Вдали, за садовой решеткой, сновали по тротуару пешеходы, суетливые, оживленные, одетые уже по-весеннему.

"Вот почему, - думала Мадзя, - люди кажутся мне лучше. Они стали веселей. Весна принесла им радость, как деревьям молодые листочки; зеленое дерево красивей голых ветвей, а веселый человек лучше угрюмого..."

В углу сада она заметила кучку ребятишек, которые нашли сухую проталинку и огораживали ее палочками, как забором. Там был внучек камердинера, внучка швейцара, сын повара, два сына лакея, племянница ключницы - незначительная часть ребятишек, родители которых служили у Сольских.