Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

На этом разговор оборвался, и все разошлись. Но в комнате Сольского свет горел до трех часов ночи.

В полдень Сольский, сопровождаемый Дембицким, постучал в дверь номера гостиницы на Деканке. Открыл им седой старик с усами торчком и бакенбардами. В зубах у него была огромная трубка.

В глубине комнаты сидел у окна еще какой-то человек; когда гости вошли, он даже не повернул головы.

Увидев Стефана, старик с трубкой заслонил рукой глаза, как козырьком, и, присмотревшись, воскликнул:

- Эге-ге! Да кто же это? Уж не Сольский ли?..

- Сольский, - ответил пан Стефан.

- Господи Иисусе! - вскричал неукротимый старик. - Да этот хлопец как две капли воды похож на своего деда. А ну-ка поди сюда!

Он оглядел пана Стефана, поцеловал его в лоб.

- А знаешь ли ты, - воскликнул он, - что твой дед, Стефан, командовал нашей бригадой? Вот это был вояка! В огонь и воду готов был лететь за знаменем и - за юбкой! Черт подери, неужели и ты в него уродился!

Пан Дембицкий представил пана Стефана Бжескому, который, сгорбившись, неподвижно сидел на стуле.

- Так вы только вчера вернулись из-за границы? - спросил доктор. - У меня там сын умер...

- Ну, будет вам о сыне толковать! - воскликнул майор. - Не надо было на свет производить, вот и не потеряли бы!

- Легко вам шутить, у вас нет детей, - вздохнул доктор.

- Как это нет!.. - вскипел майор. - Да я больше вашего страдаю! Ведь мало того, что я не знаю, который из них умер, я даже не знаю, как его звали. Сын, сын, сын! И мы умрем, а ведь тоже сыновья. Не лягушки, не с неба свалились во время дождя.

- Двадцать семь лет ему было, - монотонно говорил доктор. - Зарабатывал на жизнь себе, да и нам, и вот умер! Не знали мы, что с ним, ждали письма из Москвы, а тут телеграмма из Вены... Такая ужасная смерть!

- Особенно для вас! - прервал его майор. - Мало вы сами народу на тот свет отправили?

Сольский с укором посмотрел на майора.

- Не нравится? - сказал старик, заметив укоризненный взгляд пана Стефана. - Эх, милок, да если бы я помоями его не обливал, так завтра ему пришлось бы лить на голову холодную воду. Что это он как сыч сидит и все думает? Пусть бы ругался, плакал, молился, - я бы ему помогал! А будет вот так сидеть и думать, так до тех пор буду издеваться над ним и бранить, пока глаза у него на лоб не вылезут.

Доктор действительно поднял голову и посмотрел на гостей уже не таким апатичным взглядом.

- А тут еще, - заговорил он, - дочь хочет уйти в монастырь. Вот уж действительно, беда одна не ходит.

- Мы как раз и пришли по этому делу... - начал Дембицкий.

Сольский поднялся со стула.

- Пан доктор, - сказала он, - я полагаю, мое имя вам известно...

- Да, да! Вы и ваша сестра были добрыми друзьями Мадзи. Знаю, знаю!

Он обнял Сольского, а тот поцеловал старика в плечо и с волнением произнес:

- Позвольте мне просить руки вашей дочери, панны Магдалены...

- Да разве она теперь моя! - ответил доктор.

- Та-та-та! - передразнил его майор и, еще раз поцеловав Сольского в голову, объявил:

- Все ясно! Отдаем тебе Мадзю, только забери ее у монашек. Скажу тебе, Сольский, - продолжал старик, размахивая рукой под носом у пана Стефана, если она сделает хорошую партию, - ты ведь, как я слышал, богач, - то ты сделаешь в тысячу раз лучше. Разрази меня гром, если во всем мире сыщется еще одна такая милая и благородная девушка!

Старик так орал, что даже охрип.

- Мы и хотели, - начал Дембицкий, - посоветоваться с вами, как вырвать из рук монахинь панну Магдалену...

- Полноте! - сказал доктор. - Ее ведь там насильно не держат.

- Э, что тут советоваться? - прервал его майор. - Ты, Сольский, не слушай ни отца, ни этого другого тюфяка, пана Дембицкого. Если в твоих жилах течет кровь деда, выйди во двор, когда уткам дают есть, и посмотри на селезня. Что делает влюбленный селезень? Думаешь, вздыхает или с кем-нибудь советуется? Как бы не так! Он сначала съест свою порцию и порцию возлюбленной, а потом без всяких мадригалов - хвать барышню за хохолок и тащит ее к чиновнику, который сидит на записи актов гражданского состояния. Такой был у нас обычай, добрый обычай! А начни только с бабой разводить церемонии, - хлопот не оберешься!

Было решено, что еще сегодня доктор Бжеский, майор и Дембицкий отправятся к Мадзе, чтобы сообщить ей о том, что Сольский делает ей предложение.

- Одна глупость эти предложения, - ворчал майор. - Покуда я молчал, мне везло в любви, но стоило только сказать комплимент или предложить руку и сердце, как мне сразу показывали на дверь. Да разве бабы умеют разговаривать? Разве они понимают человеческую речь!

Около двух часов дня Сольский попрощался со стариками, а через некоторое время доктор, Дембицкий и майор тоже вышли из гостиницы и медленно побрели в сторону Тамки, поминутно останавливаясь и озирая окрестности. Майор рассказывал, какой была Варшава в его время, какие дома снесены или перестроены, где были гауптвахты, а где - кофейни. Старики то и дело останавливались у витрин, которые ужасно сердили майора.

- Тот купец, - говорил он, - у которого в окно можно увидеть всю его лавку, похож на больного с вечно разинутым ртом. И чего бы это я перед каждым дураком карманы выворачивал и свое богатство показывал, разве я украл его?

Не прошло и часа, как они добрались до монастыря и попросили вызвать в приемную мать Аполлонию.

Майор шагнул навстречу седой монахине и заявил ей, что Мадзя не останется в монастыре, потому что ей сделал предложение пан Стефан Сольский, внук генерала пехотной бригады.

- Конечно, было бы лучше всего, если бы Мадзя вышла замуж, - ответила мать Аполлония, - но об этом вы уж сами с ней поговорите.

Послали за Мадзей. Она появилась через несколько минут, исхудавшая, в черном платье и белом чепце.

Увидев ее, Дембицкий решил молчать; но майор не растерялся.

- Ну и вид у тебя, милочка! - сказал он. - Прямо огородное пугало. Но не в этом дело. Пан Сольский, - слушай внимательно! - внук моего генерала, просит твоей руки. Мы все согласны.

Мадзя покраснела, потом побледнела. Минуту она помолчала, а затем, прижав руку к сердцу, тихо произнесла:

- Я не пойду замуж.

- Да ты подумай, - перебил ее майор, - ведь твоей руки сам Сольский просит. Внук моего гене...

- Я не могу выйти замуж.

- Проклятие!.. - вскричал майор, свирепо глядя на мать Аполлонию. Почему ты не можешь выйти замуж?

Мадзя молчала.

- Вижу, - побагровел старик, - девчонку здесь не только свободы лишили, но и язык велят ей держать на привязи. Не откажите в любезности, сударыня, обратился он к монахине, - сотворите чудо: пусть она объяснит нам, что заставило ее принять такое решение.

- Дитя мое, - сказала мать Аполлония, - объясни же, почему ты не хочешь выйти замуж.

Мадзя посмотрела на мать Аполлонию умоляющим взглядом, но старушка опустила глаза.