Болеслав Прус - Кукла

"Ну, и хорош же я, - подумал он. - Они еще скажут, пожалуй, что я нарочно обидел старушку, чтобы выпить вино ее соседей..."

Он поднялся, собираясь уходить, и его бросило в жар при мысли, что придется пройти через две гостиные, сквозь строй взглядов и под аккомпанемент перешептываний. Вдруг перед ним очутился князь.

- Видно, вы беседовали с председательшей о днях, давно минувших, раз дело дошло до слез, - начал он. - Я угадал, правда? Но вернемся к нашему разговору: не думаете ли вы, что хорошо было бы у нас основать польскую фабрику дешевых тканей?

- Вряд ли это удастся, - покачал головой Вокульский. - Могут ли помышлять о больших фабриках люди, которые не решаются даже на мелкие усовершенствования в уже существующих предприятиях?

- А именно?

- Я говорю о мельницах, - продолжал Вокульский. - Через несколько лет нам придется ввозить и муку, потому что наши мукомолы не хотят заменить жернова валами.

- Первый раз слышу! Сядемте здесь, - говорил князь, увлекая его в глубокую нишу, - и расскажите мне, что это значит.

Тем временем в гостиных оживленно переговаривались.

- Какая-то загадочная фигура этот господин, - говорила по-французски дама в бриллиантах даме со страусовым пером. - Я впервые видела председательшу в слезах.

- Разумеется, любовная история, - отвечала дама с пером. - Во всяком случае, кто-то сыграл с графиней и с председательшей весьма злую шутку, введя сюда этого субъекта.

- Вы допускаете, что...

- Я в этом уверена, - возразила дама, пожимая плечами. - Вы только присмотритесь к нему. Воспитан, правда, прегадко, но каков собой, какая осанка! Нет, благородную кровь не скроешь даже под лохмотьями...

- Поразительно, - говорила дама в бриллиантах. - Да и состояние его, якобы нажитое в Болгарии...

- Разумеется. Этим отчасти можно объяснить, почему председательша, при ее богатстве, так мало тратит на себя.

- И князь очень к нему благоволит...

- Помилуйте, не слабо ли это сказано? Вы только посмотрите на них обоих...

- Мне кажется, сходства никакого...

- Разумеется. Но... эта гордость, уверенность в себе... Как непринужденно они беседуют...

За другим столиком на ту же тему рассуждали три господина.

- Ну, графиня совершила государственный переворот, - говорил брюнет с хохолком.

- И, надо сказать, удачно. Этот Вокульский неотесан, но в нем что-то есть, - ответил седой господин.

- Все-таки купец...

- Чем, собственно, купец хуже банкира?

- Галантерейный купец, торгует кошельками, - упорствовал брюнет.

- А нам случается торговать гербами... - вставил третий - худенький старичок с белыми бакенбардами.

- Он еще вздумает искать себе жену в нашем кругу...

- Тем лучше для девиц.

- Да я сам отдал бы за него дочь! Человек он, говорят, порядочный, состоятельный, приданого не промотает...

Мимо них торопливо прошла графиня.

- Пан Вокульский, - сказала она, подзывая его веером.

Вокульский поспешил к ней. Она подала ему руку, и они вдвоем вышли из гостиной. Князя, оставшегося в одиночестве, сразу окружили мужчины; то один, то другой просил познакомить его с Вокульским.

- Стоит, стоит, - отвечал довольный князь. - Подобного человека еще не было в нашей среде. Если б мы раньше сблизились с такими людьми, участь нашей несчастной родины была бы иной.

Панна Изабелла, как раз проходившая через гостиную, услышала это и побледнела. К ней подбежал вчерашний молодой человек.

- Вы устали? - спросил он.

- Немножко, - ответила она с грустной улыбкой. - Мне пришел в голову странный вопрос, - прибавила она, помолчав, - сумела ли бы и я бороться?..

- С сердцем? - спросил он. - Не стоит...

Панна Изабелла пожала плечами.

- Ах, до сердца ли тут! Я думаю о настоящей борьбе с сильным противником.

Она пожала ему руку и вышла из гостиной.

Вокульский, следуя за графиней, миновал длинный ряд комнат. В одной из них, вдали от гостей, слышались пение и звуки рояля. Войдя туда, Вокульский с удивлением увидел странную картину. Какой-то молодой человек играл на рояле, возле него стояли две очень миловидные дамы, одна подражала звукам скрипки, другая - кларнета, а под эту музыку танцевало несколько пар, среди которых был только один кавалер.

- Ох, уж я вам! Баловники! - пожурила их графиня.

Они ответили звонким смехом, не прерывая своей забавы.

Вокульский с хозяйкой миновали и эту комнату и вышли на лестницу.

- Видите, вот вам наша аристократия, - сказала графиня. - Вместо того чтобы сидеть в гостиной, забрались сюда и шалят.

"Как это умно?" - подумал Вокульский.

И ему показалось, что жизнь этих людей течет проще и веселей, чем у надутых мешан или у дворян, которые корчат из себя аристократов.

Наверху, в полутемной комнате, куда не долетал шум из парадных покоев, в кресле сидела председательша.

- Я оставлю вас здесь, - сказала графиня. - Наговоритесь вволю, а я должна вернуться.

- Спасибо тебе, Иоася, - отвечала председательша. - Садись же, обратилась она к Вокульскому. А когда они остались вдвоем, она продолжала:

- Ты и не подозреваешь, сколько воспоминаний пробудил во мне.

Только сейчас Вокульский сообразил, что эту даму что-то связывало с его дядей. Им овладело тревожное удивление.

"Слава богу, - подумал он, - что я законный сын своих родителей".

- Так дядюшка твой скончался... - повторила старушка. - Где же его, беднягу, похоронили?

- В Заславе, где он жил, вернувшись из эмиграции. Председательша приложила платок к глазам.

- Вот как... Ах я неблагодарная... А бывал ли ты у него? Он тебе ничего не рассказывал? И никуда тебя не водил?.. Ведь там, на горе, развалины замка, правда? Что ж, сохранились они еще?

- Именно туда дядя ежедневно ходил на прогулку, и мы с ним иногда часами просиживали на большом камне...

- Неужели? Подумать только! Ох, помню я этот камень, мы, бывало, все сидели там вдвоем и глядели то на реку, то на тучки, которые проплывали мимо и исчезали, словно поучая нас, что так же безвозвратно проходит счастье... Только сейчас я это поняла как следует. А колодец в замке - он все так же глубок?

- Очень глубокий. Только вход туда завален обломками и пробраться к нему трудно. Меня дядя провел к колодцу.

- А знаешь ли, - продолжала она, - прощаясь в последний раз, мы подумали с ним: не лучше ли броситься в колодец? Никто бы нас там не разыскал, и остались бы мы навеки вместе. Конечно - молодость, горячая кровь...

Она отерла глаза и продолжала:

- Очень... очень я любила его, да и он, думается, меня любил... если так обо всем помнил. Только он был бедный офицер, а я, к несчастью, была богата и вдобавок еще в близком родстве с двумя генералами. Вот нас и разлучили... А может быть, мы были чересчур добродетельны... Но об этом молчок! - прибавила она, и смеясь и плача. - Такие вещи женщинам позволительно говорить только на седьмом десятке.