Леонид Иванов - Глубокая борозда

Раздались аплодисменты. Обухов проводил взглядом Соколова до его места в конце зала и предоставил слово Григорьеву.

От соседа я узнал, что Григорьев вот уже около года в колхозе, до этого работал в городе, по образованию зоотехник.

— Поддерживаю предложение Соколова, — начал Григорьев.

— Ты сначала о подготовке к уборке доложи! — прервал его Обухов.

— Убрать три центнера с гектара не так уж трудно, — отрезал Григорьев. — А я по существу, товарищи. Прав Соколов! А вы, Михаил Николаевич, не правы! Хотя бы потому, что кто вырастил хороший урожай, тот всегда прав. А мы с вами, Михаил Николаевич, урожай загубили. А теперь ответ надо держать перед народом.

— Вот и держи! — снова перебил его Обухов.

— Давайте уж, Михаил Николаевич, по-честному: держать ответ вместе с вами. Я здесь новый человек, а вы две весны в этом районе. Вы приказали: сей как можно раньше. Я послушался. Знамя мы завоевали, а хлеба не вырастили. Мне совестно теперь перед своими колхозниками. Они и весной говорили: поглядывай, председатель, на Соколова — там зря ничего не делают. Не послушал колхозников, вас, Михаил Николаевич, послушал. Да, по правде, трудновато вас и не послушать: выговоров не жалеете.

— Давай, Григорьев, по существу, — в третий раз прервал Обухов.

— Да об урожае, Михаил Николаевич, разговор всегда по существу. Я, как коммунист, перед этим совещанием заявляю о своей ошибке на севе. Признаю вину и вновь не допущу этой ошибки. Вчера я смотрел поля Соколова и удивлялся: как наше районное руководство не обратило внимания на эти поля? Да если бы везде так мало было сорняков, хлеба горы навалили бы. Между нашим и колхозом «Сибиряк» не надо и межи искать — по сорнякам узнаешь наш колхоз. У меня, товарищи, такое предложение: обязать меня вместе с товарищем Обуховым и с директором МТС отчитаться перед общим собранием колхозников нашей артели. А если по-честному, то и извиниться перед ними.

В зале снова зааплодировали.

— Почему люди верят Соколову? — спрашивал очередной оратор. — Потому что он умеет хлеб выращивать, доказал это всей своей работой. Нам, председателям, надо, как и он, почаще с колхозниками советоваться, а районному руководству — с такими опытными хлеборобами, как Соколов. Я целиком поддерживаю предложение Соколова: надо строже спрашивать с виновных за плохой урожай.

Что ответит Обухов на такую убедительную критику? Этот вопрос интересовал не только меня, тем более, что Обухов перестал прерывать ораторов, внимательно выслушивал их.

Обухов выступал, когда было уже за полночь. Он долго говорил о задачах в связи с уборкой и хлебосдачей, упоминал о соревновании с Чирковским районом, призвал одержать победу в соревновании. И только в конце упомянул об урожае.

— Тут многие товарищи ставили вопрос: кто виноват, что у нас урожай плохой? Конечно, мы далеко не использовали всех своих резервов, но я должен авторитетно заявить здесь, что в целом по району у нас урожай ожидается выше, чем в соседнем, Чирковском. Плохо это или нет? Думаю, что неплохо! Так что, товарищи, подождем выводы делать. Пока прислушаемся к мудрой народной поговорке: «Цыплят по осени считают».

Но Павлов в заключительном слове поддержал Соколова:

— Мне кажется, что пора уже прямо и откровенно сказать каждому из нас, где и какую ошибку допустил. Прав и товарищ Григорьев: кое-кому из нас не мешает извиниться перед колхозниками за свою опрометчивость. Этим самым мы только укрепим их доверие.

Я решил побывать в хозяйствах и у Соколова, и у Гребенкина.

Соколов был на той же самой лошадке, что и в апреле. Когда мы выбрались из поселка, я спросил:

— А не достанется вам за критику?

— Обязательно достанется, — согласился Соколов. — Он мужик умный, а критику не переваривает. Правда, кого полюбит, то, понимаешь, крепко… Человек без середки… — Соколов о чем-то задумался. — Только молчать я тоже не мог…

Лошадь легко бежала по твердой, хорошо накатанной дороге. Начинало светать.

— А все-таки не шибко складно получается, — заговорил Соколов. — Урожай у нас неплохой. Конечно, пониже прошлогоднего, но подходящий. Урожай иметь хорошо! А другой раз раздумаешься, не рад, понимаешь, и высокому урожаю.

— Странно как-то, Иван Иванович.

— А чего странного? Обухов уборкой как-то не интересуется. Ему давай процент хлебосдачи. Он в прошлом году так и говорил: ты дай мне хлебосдачу, а убирать можешь и не убирать! А по-моему, самое главное — убрать выросший хлеб. В прошлом году убирали в районе больше сорока дней. Никто не считает потерь, а ведь если по-честному, то осыпали, понимаешь, с каждого гектара по нескольку центнеров. У нас с первых полос намолачивали до двадцати центнеров с гектара. А с последних — центнеров по двенадцати, а то и меньше. Тот хлеб, который совсем созрел, он в день теряет не меньше трех пудов с гектара. А если на ветру, то и все шесть пудов. Вот арифметика-то какая…

— Но ваш район в числе первых закончил уборку.

— Значит, другие еще больше хлеба осыпали на полосу… А ну, поторапливайся! — неожиданно прикрикнул Соколов на коня, хлестнув его вожжой. — Вот и я говорю, — продолжал он, — сколько мы знаем примеров, когда за порчу нескольких пудов хлеба люди в тюрьму уходили. И это, в общем, правильно, конечно. А вот за миллионы пудов выращенного, но брошенного хлеба вроде и спрашивать не с кого. Другой раз подумаешь: зачем так — бьем тракторы, семена бросаем, горючего реки текут, а вырастет хлеб — даем ему осыпаться?

Соколов бросил недокуренную папироску, оглянулся: папироска дымилась. Тогда он вылез из ходка, вернулся к папироске, затоптал сапогом.

— Долго ли до беды, сушь стоит, — сказал он.

Стало уже совсем светло, восток заалел, дальний луг окутывался пеленой тумана, и оттуда тянуло холодом.

— И при наших машинах можно убирать в два раза быстрей, — продолжал Соколов. — Только чувствуется, что и нынче проваландаемся. Возьмите ту же хлебосдачу. Начнется уборка — и все уполномоченные шумят только о хлебосдаче. Как будто хлеб, который не вывезли из колхоза десятого сентября, двадцатого куда-то пропадет. В прошлом году нам дали график хлебосдачи на двадцать пять дней, а нынче — слышали ведь? — объявили: выполнить план за пятнадцать дней. Какой председатель не хотел бы за один день выполнить план? Но возможности не позволяют. А какой спрос за график по хлебу — всякий знает. Вот теперь и планируем: весь план, понимаешь, делим на пятнадцать дней, из этого намечаем и транспорт, а его не хватает на отвозку зерна от комбайнов. Как тут быть? Конечно, в первую очередь ставишь на хлебовывозку. Все наемные машины возят хлеб только на элеватор. Вот и скапливается машин у элеватора столько, что по полсуток стоят в очереди. Три часа в дороге, а десять на пункте. А в это время комбайнеры председателя ругают.