Леонид Иванов - Глубокая борозда

— И как же вы? — Павлов с интересом ждал ответа.

— Ну, а мы, как нам сказано, особенно не вмешиваемся. Но приведенные вами на активе цифры по набору культур в совхозе заставили и нас серьезно задуматься о многом. Оказывается, и мы набрали такой ассортимент культур, что все уборочные работы все-таки легли на узкий отрезок времени. Это может погубить и нынешний урожай, и подготовку зяби под будущий. Посоветовались мы на бюро и решили так: никаких подсказок насчет набора культур! Но настойчиво рекомендуем ознакомиться с приложением к плану одного из хозяйств. — Шапошников протянул Павлову большой лист бумаги. — Вот этот анализ…

Павлов взял лист. На нем изображена кривая нагрузки на трактор, на человека, на автомашину по декадам в августе и в сентябре.

— Видите, как получается, — начал объяснять Шапошников, — по нагрузке на трактор линия по декадам примерно ровная, но по транспорту в первой декаде сентября кривая вылезает за всякие границы. Значит, надо что-то делать с силосными — это из-за кукурузы так получилось.

Шапошников показал Павлову еще два анализа. В одном кривая нагрузки более или менее равномерна, но в другом — очень ломаные линии, отражающие непосильное хозяйству напряжение в первой и второй декадах сентября.

«Молодцы лабинцы! — думал Павлов. — Быстро нашли путь к контролю за планом. Ясно и просто. График показывает: неразумно спланировано…» Павлов попросил снабдить его этими анализами. Поинтересовался, составляют ли сами хозяйства такие анализы.

— Эти-то приготовлены специалистами из производственного управления. А теперь все сами составляют.

Разговор вернулся к планам на будущее. Павлов получил новую возможность убедиться, что и здесь решения Пленума восприняты как должно, со всей серьезностью. Обдумываются меры к преодолению отставания, восстанавливается все ценное, что накоплено многолетним опытом.

— Наши товарищи высказывались так: если бы того же Никанорова не заставили нарушить севообороты, а удобрений дали, как нынче, картина бы была другая. А то теперь все удобрения пойдут как бы на замаливание наших грехов и вольностей, допущенных по отношению к земле в последние годы.

— Ну, а еще какие проблемы волнуют вас?

— Таких проблем, Андрей Михайлович, с каждым днем становится не меньше, а больше, — оживленно продолжал Шапошников. — Вот и с культурой тоже… Мы уже прикидывали, сколько средств в будущем году можно выделить на строительство новых общественных зданий культурно-бытового назначения. Но где брать работников культуры?

Павлов сослался на вчерашний разговор по телефону с Несгибаемым. Звонил он из Березового совхоза, восхищался: Григорьев выделил легковую машину, чтобы из областного центра два раза в неделю привозить нанятых там руководителя духового оркестра и танцмейстера.

— У нас Никаноров тоже возит. Но разве это выход? Надо больше готовить таких работников. И набрать людей прежде всего из села, чтобы они и возвращались в родное гнездо.

Павлову пришлось вынуть свою записную книжечку и сделать памятную запись: «О культработниках».

Затем разговор завязался об отстающих колхозах.

По рассказу Шапошникова выходило, что самый отстающий колхоз «Энергия». Павлов решил утром съездить в этот колхоз.

В колхозной конторе было оживленно.

Председатель артели Корень — рослый, плечистый, лет тридцати пяти, — заметно смутился, здороваясь с Павловым.

— Сегодня все специалисты собрались здесь…

А колхозный парторг Соловей добавил:

— Разрабатываем наш стратегический план.

Шапошников предупредил Павлова, что Соловей до последнего времени работал в парткоме, да и Корень всего второй год председательствует, а до того был управляющим фермой в совхозе у Никанорова.

— У нас, Андрей Михайлович, все бы ничего, но, знаете, земля очень уж измотана… В прошлый урожайный год некоторые наши поля дали всего лишь по четыре центнера, — сетовал Корень. — Земли наши должны паровать. Другого выхода нет.

— И сколько же под пары намечаете?

Корень с беспокойством покосился на Шапошникова. А тот добродушно рассмеялся:

— Чего, Митрофан Корнеевич, оглядываешься? Говори все, как есть.

Похоже, что этот смех и слова секретаря райкома растопили внутреннюю скованность Корня. Он заговорил совсем другим тоном, уверенным, боевым.

— Мы, Андрей Михайлович, думаем так. Если начнем каждый год отдавать под пары по десять процентов пашни, то бедовать нам придется еще долго. К нашей ферме, где я работал, прирезали от соседнего колхоза около двух тысяч гектаров, сору там было — страшно! Никаноров распорядился: половину под пары. На другой год вторую половину. А потом какие урожаи пошли! Вот и мы так решили… Нынче четвертую часть под пары, а потом пойдет, как в обычном севообороте, около пятнадцати процентов.

Председателя поддержал парторг.

— Надо учитывать, Андрей Михайлович, — степенно, спокойно заговорил он, — тут не только земля в порядок приводится… Вот график этот выравниваем. — Он протянул Павлову лист, на котором изображены уже знакомые Павлову кривые, отражающие напряженность работ. — Тракторов у нас все же поменьше, чем в богатых колхозах. Потому мы всегда и не управлялись вовремя с полевыми работами. У богатых соседей и зяби ранней побольше, значит, земли почище, а отсюда — урожай получше. А нынче, видите, как график строим? До уборки почти сорок процентов земли под будущий урожай подготовим: пары и зябь после подсолнечника и многолетних трав. Кукурузы немножко оставили.

Снова заговорил Корень:

— С будущего года, Андрей Михайлович, зерновых у нас на десять процентов прибавится. Тракторов прикупим, потому что надеемся на доход. Стало быть, и будущий год пройдет нормально, в смысле напряженности. А там уж пойдем! — решительно заключил он.

По своему многолетнему опыту Павлов знал, как важно, когда сам себе ясно представляешь перспективу. Вот и руководители отстающего колхоза, наконец, увидели перспективу, а вместе с ней обрели уверенность. Пройдет каких-нибудь годика три — и они крепко станут на ноги.

В кабинет председателя заглянул пожилой мужчина.

— Можно мне? — напевно произнес он. А зайдя в комнату, отвесил низкий поклон всем сразу, снял с головы поношенную шапку.

— Зачем пожаловал, Трофим Пантелеевич? — спросил Корень.

— Так все за тем же, — ответил старик. — Говорят, первый секретарь приехал, дай, думаю, расскажу ему про нашу несправедливость. Так что, товарищ Павлов, к вам я пришел… Дела у вас тут большие, надо думать, только и у меня тоже неотложные.

Корень подал стул Трофиму Пантелеевичу. Но тот небрежно отмахнулся:

— Мы и постоять можем… — Но все же крепко уселся, видно, готовясь к долгому разговору. — Хорошее постановление вышло насчет пенсий колхозникам, товарищ Павлов, — заговорил он миролюбиво. Потом положил свою шапку на колени и многозначительно помолчал. — Все наши старики премного благодарны, — степенно продолжал он. — Вот только маленько чего-то недодумано получилось, не по-справедливому вышло.