Юрий Цыганков-Серебряков - Сын эпохи

— Данилкин! Срочно к Гончарову!

— Сейчас, сейчас, — ответил ей мастер, ещё раз окинул взглядом паровоз и, убедившись, что всё в порядке, ускоренным шагом пошёл к начальнику цеха.

— Так что? — спросил он Ирочку, войдя в приёмную.

— Иди-иди, — подтолкнула Ирочка Петра Алексеевича к двери.

Пётр Алексеевич переступил порог кабинета и в нерешительности остановился.

Начальник цеха сидел за столом и что-то сосредоточенно писал. Возле него вполоборота к входной двери стоял тот, кого Данилкин принял за Орджоникидзе. Четыре человека сидели на стульях, установленных вдоль стены кабинета.

«Ну вот!» — почему-то тревожно подумал Данилкин, — «влип!» — однако, вслух, скрывая волнение, спросил: — Гавриил Степанович, вызывали?

— Да-да… — кивнул головой Гончаров, не отрываясь от бумаги.

— Прахады! — человек, стоявший вполоборота, повернулся к мастеру и, протягивая обе руки, пошёл ему навстречу. Взгляд этого человека излучал доброту, а лёгкая улыбка пряталась в усы. — Что ж это ты Пэтэргофскиэ фантаны устраиваишь? — и, как давнему знакомому, как близкому приятелю, сжал руку Данилкину.

— Товарищ Серго! — обомлел Данилкин. — Товарищ Серго, простите! Но я сделал всё для того, чтобы выполнить требования Прокуратуры СССР. У нас же телеграмма за подписью Акулова! Я не знаю, кто такой Акулов, но мне сказали: — из Прокуратуры!

Орджоникидзе задорно засмеялся. Сидевшие на стульях, переглянулись.

— Товарищ начальник цеха, — обратился Георгий Константинович к Гончарову, — «наказать» нада! Крэпко «наказать»! — Георгий Константинович взмахнул кулаком, согнутой в локте, правой руки. — Чтобы всэ видэли и почувствовали это! Чтобы понимали, как нада бэрэч вот таких, которыи заслуживают высоких наград! Ну, там смотри, дэнги, то есть, можэт и сейчас нада, нэмэдлэнно, а там смотри сам. Этого чэловэка бэрэч нада! И воспитывать такиэ кадры! Воспитывать!

Сердце Данилкина от радости запрыгало в груди, весь груз напряжения спал: «Значит то, что я делал, всё правильно! Значит, именно так и надо было! Значит это то, что было нужно!».

Орджоникидзе тем временем поднял своих людей и, обращаясь к Гончарову, сказал:

— Пойдём ещё цэх посмотрим, что ещё вы дэлаете?

Когда они вышли из кабинета начальника, к ним тут же примкнули остальные, терпеливо ожидавшие их люди.

Данилкин направился на свой участок. К нему присоединились и пошли с ним двое из приехавших с Орджоникидзе. По пути подошли ещё несколько человек и, посовещавшись между собой, направились на связной участок.

На участке было тихо. Как раз закончилась работа первой смены, вторая ещё не приступила, поэтому можно было говорить спокойно, не повышая голоса.

— Скажите, — обратился к Данилкину человек в длинном кожаном пальто, широкополой шляпе. Пётр Алексеевич приметил его ещё в кабинете Гончарова. — Что делаете вы, что ваши котлы, насколько мне известно, не текут? Мне рассказывали ваши товарищи, что вы всесторонне изучаете и анализируете причины течи котлов. Скажите, почему же текут связи и даже трескаются топки, и горят циркуляционные трубы?

— Не только циркуляционные, но и свод, который на них лежит! — сказал Данилкин.

— Совершенно верно! — с удовлетворением отметил собеседник. — Совершенно верно! Так расскажите, что и как делаете вы, что ваши котлы не текут?

Пётр Алексеевич достал из кармана спецовки миниатюрный слесарный молоточек и показал его собеседнику. — Мы обычно делаем так: у каждого из нас, у мастеров, есть вот такие специальные молоточки, которыми мы проверяем каждую связь.

— Каждую?

— Конечно, каждую.

Собеседник взял из рук мастера блестящий молоточек, повертел его в руках, осмотрел со всех сторон, слегка ударил им по связи, отчего она мелодично зазвенела, и вернул владельцу.

— Вот я простучал одну связь, другую, — объяснил Данилкин, — тугие. Третья тугая, а вот эта, или эта — слабая! Её, значит, обязательно надо заменить.

— Вы как стучите?

— Я связь обстукиваю и снаружи, и изнутри. А чтобы она держала, мы расклёпываем её головку. Но связь должна заходить свободно. Если она слабая, то слесари, да и сменные мастера, практикуют вот что: они чуть-чуть ударят по резьбе, проверят — связь вроде бы тугая, головку расклепают — вроде бы нормально! А металл-то от нагрева расширяется, и конечно, вот эта забоина, она ж осталась забоиной! Слесарь в одном месте прибил, а всё ж остальное — пустое! И связь течёт. Но не сразу. Первоначально-то она держит, а паровоз проработал месяц-другой, и связи потекли… и огневые топки даже начали трещать. Трещат они по-разному. Бывает, что трещат по ломаным линиям, а бывает, что и по прямой…

— И всё же, что вы делаете?

— Как только я проверил связи, соответственно, помечаю их, слесарь устраняет отмеченные мной нарушения и после исправления или замены связей докладывает мне. При этом я требую безукоризненного исправления и никогда не останавливаюсь на том, чтобы оставить те связи, которые выполнены с дефектом, а особенно те, у которых была подбита резьба.

— Ещё есть какие секреты?

— Кроме того, что убираем слабые связи, а текут ведь в основном в огневой…

— Как, как? — насторожился собеседник, ловя каждое слово мастера.

— Так, огневые ж только текут!

— Совершенно верно! — подтвердил собеседник. — Совершенно верно!

— Огневая топка, она ж вся в огне! Поработала топка, и головка связи стала, как пуговичка на сорочке, — начинает болтаться. Так и в этом случае: головка послабляется и связь течёт. Ну и ещё один фактор есть.

— Какой?

— Мы переходим с одной резьбы на другую — на метрическую. И бывает так: отверстия нарезаны одной резьбой, а связи выполнены другой. Разница вроде бы незначительная, и заворачиваешь вроде бы хорошо, туго, а связь-то по всей резьбе не прилегает. Вот это вторая серьёзная ошибка.

Собеседник крепко пожал руку Петру Алексеевичу.

— Молодец! Вы просто молодец! Я готов пригласить вас в наши вагоны, мы там с Георгием Константиновичем остановились. Вы извините меня, я должен был представиться вам. Я этого сразу не сделал, как-то из виду упустил. Я рад, что встретил здесь такого грамотного специалиста, как вы. Да, я готов пригласить вас к себе. Я — Рамзин.

— Рамзин? — Воскликнул Пётр Алексеевич, — Леонид Константинович? Я знаю вас! Знаю!

— «Промпартия»? — Рамзин помрачнел лицом и как-то вдруг сгорбился, ссутулился.

— Что вы, что вы! — быстро ответил Данилкин и, понизив голос, заговорщицки продолжал, — мы всё ж понимаем, мы умеем слушать, мы ж умеем читать между строк.

— Спасибо, — так же негромко произнес Рамзин. — Спасибо.

— Я окончил машиностроительный техникум, здесь, у нас. Лекции по котлам нам читал Сергей Николаевич Муравицкий. Он нам много рассказывал о вас, о ваших работах, изобретениях. Я конспектировал ваши книги.