Адельберт Шамиссо - Удивительная история Петера Шлемиля

Аделъберт Шамиссо

Удивительная история Петера Шлемиля

Перевод И. Татариновой

ЮЛИУСУ ЭДУАРДУ ГИТЦИГУ ОТ АДЕЛЬБЕРТА ФОН ШАМИССО

Ты, Эдуард, не забываешь никого; ты, конечно, еще помнишь некоего Петера Шлемиля, которого в прежние годы не раз встречал у меня, -- такой долговязый малый, слывший растяпой, потому что был неповоротлив, и лентяем, потому что был нерасторопен. Мне он нравился. Ты, конечно, не забыл, как однажды в наш "зеленый" период он, увильнул от бывших у нас в ходу стихотворных опытов: я взял его с собой на очередное поэтическое чаепитие, а он заснул, не дождавшись чтения, пока сонеты еще только сочинялись. Мне вспоминается также, как ты Сострил на его счет. Ты уже раньше видел его, не знаю где и когда, в старой черной венгерке, в которой он был и на этот раз. И ты сказал:

"Этот малый мог бы почесть себя счастливцем, будь его душа хоть наполовину такой же бессмертной, как его куртка". Вот ведь какого неважного мнения все вы были о нем. Мне же он нравился.

От этого-то самого Шлемиля, которого я потерял из виду много лет назад, и досталась мне тетрадь, кою я доверяю теперь тебе. Лишь тебе, Эдуард, моему второму "я", от которого у меня нет секретов. Доверяю я ее лишь тебе и, само собой разумеется, нашему Фуке, также занявшему прочное место в моем сердце, но ему только как другу, не как поэту. Вы поймете, сколь неприятно мне было бы, если бы исповедь честного человека, положившегося на мою дружбу и порядочность, была высмеяна в литературном произведении и даже если бы вообще отнеслись без должного благоговения, как к неостроумной шутке, к тому, с чем нельзя и не должно шутить. Правда, надо сознаться, мне жаль, что эта история, вышедшая из-под пера доброго малого Шлемиля, звучит нелепо, что она не передана со всею силою заключенного в ней комизма умелым мастером. Что бы сделал из нее Жан-Поль! Кроме всего прочего, любезный друг, в ней, возможно, упоминаются и ныне здравствующие люди; это тоже надо принять во внимание.

Еще несколько слов о том, как попали ко мне эти листки. Я получил их вчера рано утром, только-только проснувшись, -- странного вида человек с длинной седой бородой, одетый в изношенную черную венгерку, с ботанизиркой через плечо и, несмотря на сырую дождливую погоду, в туфлях поверх сапог, справился обо мне и оставил эту тетрадь. Он сказал, что прибыл из Берлина.

Аделъберт фон Шамиссо

Кунерсдорф,

27 сентября 1813 г.

Р. S. Прилагаю набросок, сделанный искусником Леопольдом, который как раз стоял у окна и был поражен необычайным явлением. Узнав, что я дорожу рисунком, он охотно подарил его мне.

МОЕМУ СТАРОМУ ДРУГУ

ПЕТЕРУ ШЛЕМИЛЮ

Твоя давно забытая тетрадь

Случайно в руки мне попала снова.

Я вспомнил дни минувшие опять, К

огда нас мир в ученье брал сурово.

Я стар и сед, мне нужды нет скрывать

От друга юности простое слово:

Я друг твой прежний перед целым светом,

Наперекор насмешкам и наветам.

Мой бедный друг, со мной тогда лукавый

Не так играл, как он играл с тобой.

И я в те дни искал напрасно славы,

Парил без пользы в выси голубой.

Но сатана похвастаться не вправе,

Что тень мою купил он той порой.

Со мною тень, мне данная с рожденья,

Я всюду и всегда с моею тенью.

И хоть я не был виноват ни в чем,

Да и лицом с тобою мы не схожи,

"Где тень твоя?" -- кричали мне кругом,

Смеясь и корча шутовские рожи.

Я тень показывал. Что толку в том?

Они б смеялись и на смертном ложе.

Нам силы для терпения даны,

И благо, коль не чувствуем вины.

Но что такое тень? -- спросить хочу я,

Хоть сам вопрос такой слыхал не раз,

И злобный свет, придав цену большую,

Не слишком ли вознес ее сейчас?

Но годы миновавшие такую

Открыли мудрость высшую для нас:

Бывало, тень мы называли сутью,

А нынче суть и та покрыта мутью.

Итак, друг другу руки мы пожмем,

Вперед, и пусть все будет, как бывало.

Печалиться не станем о былом, К

огда теснее наша дружба стала.

Мы к цели приближаемся вдвоем,

И злобный мир нас не страшит нимало.

А стихнут бури, в гавани с тобой,

Уснув, найдем мы сладостный покой.

Адельберт фон Шамиссо

Берлин, август 1834 г.

(Перевод И. Едина.)

1

После благополучного, хотя и очень для меня тягостного плавания корабль наш вошел наконец в гавань. Как только шлюпка доставила меня на берег, я забрал свои скудные пожитки и, протолкавшись сквозь суетливую толпу, направился к ближайшему, скромному с виду дому, на котором узрел вывеску гостиницы. Я спросил комнату. Слуга осмотрел меня с ног до головы и провел наверх, под крышу. Я приказал подать холодной воды и попросил толком объяснить, как найти господина Томаса Джона.

-- Сейчас же за Северными воротами первая вилла по правую руку, большой новый дом с колоннами, отделанный белым и красным мрамором.

Так. Было еще раннее утро. Я развязал свои пожитки, достал перелицованный черный сюртук, тщательно оделся во все, что у меня было лучшего, сунул в карман рекомендательное письмо и отправился к человеку, с помощью которого надеялся осуществить свои скромные мечты.

Пройдя длинную Северную улицу до конца, я сейчас же за воротами увидел белевшие сквозь листву колонны. "Значит, здесь!" -- подумал я. Смахнул носовым платком пыль с башмаков, поправил галстук и, благословясь, дернул за звонок. Дверь распахнулась. В прихожей мне был учинен настоящий допрос. Швейцар все же приказал доложить о моем приходе, и я удостоился чести быть проведенным в парк, где господин Джон гулял в обществе друзей. Я сейчас же признал хозяина по дородству и сияющей самодовольством физиономии. Он принял меня очень хорошо -- как богач нищего, даже повернул ко мне голову, правда, не отвернувшись от остального общества, и взял у меня из рук протянутое письмо.

-- Так, так, так! От брата! Давненько не было от него вестей. Значит, здоров? Вон там, -- продолжал он, обращаясь к гостям и не дожидаясь ответа, и указал письмом на пригорок, -- вон там я построю новое здание. -- Он разорвал конверт, но не прервал разговора, который перешел на богатство.-- У кого нет хотя бы миллионного состояния, -- заметил он, -- тот, простите меня за грубое слово,--голодранец!

-- Ах, как это верно! -- воскликнул я с самым искренним чувством.

Должно быть, мои слова пришлись ему по вкусу. Он улыбнулся и сказал:

-- Не уходите, голубчик, может статься, я найду потом время и потолкую с вами насчет вот этого.

Он указал на письмо, которое тут же сунул в карман, а затем снова занялся гостями. Хозяин предложил руку приятной молодой особе, другие господа любезничали с другими красотками, каждый нашел себе даму по вкусу, и все общество направилось к поросшему розами пригорку.