Уильям Шекспир - Шекспировские чтения, 1976

Едва достигнув, сразу презирают.

И как приманке ей никто не рад,

И как приманку все ее хватают.

Безумен тот, кто гонится за ней;

Безумен тот, кто обладает ею.

За нею мчишься - счастья нет сильней,

Ее догнал - нет горя тяжелее.

Все это знают. Только не хотят

Покинуть рай, ведущий прямо в ад.

130

Ее глаза не схожи с солнцем, нет;

Коралл краснее алых этих губ;

Темнее снега кожи смуглый цвет;

Как проволока, черный волос груб;

Узорных роз в садах не перечесть,

Но их не видно на щеках у ней;

И в мире много ароматов есть

Ее дыханья слаще и сильней;

В ее речах отраду нахожу,

Хоть музыка приятнее на слух;

Как шествуют богини, не скажу,

Но ходит по земле, как все, мой друг.

А я клянусь, - она не хуже все ж,

Чем те, кого в сравненьях славит ложь.

131

И ты, как все красавицы, тиран,

Безжалостна в своей красе надменной,

Хоть знаешь ты, что я тобою пьян.

Что сердца моего ты клад бесценный.

Пусть многие - я буду прям с тобой

Твердят, что ты не стоишь поклоненья.

Я не решаюсь вызвать их на бой,

Но для себя держусь иного мненья.

Я поклянусь, и пусть на целый свет

Свидетельствует мой влюбленный голос,

Что ничего прекрасней в мире нет,

Чем смуглое лицо и черный волос.

Не то беда, что ты лицом черна;

В поступках черных, в них твоя вина!

132

Люблю твои глаза. Они, увидя,

Как сердцем ты неласкова со мной,

Мне соболезнуют в моей обиде,

Оделись в траур и глядят с тоской.

Ни утреннее солнце в час рассвета

Так не украсит неба тусклый мрак,

Ни блеск горящей вечером планеты

Не освещает тихий запад так,

Как лик твой красят траурные взоры.

О, если траур так идет к тебе,

То пусть и сердце в скорбные уборы

Оденется, склонясь к моей мольбе.

И я скажу: Да, красота черна!

Лишь тот красив, кто черен, как она.

133

Будь проклята душа, что нанесла

Удар и мне, и другу моему!

Ей мало мне содеянного зла

И друг мой брошен в эту же тюрьму.

Похитил у меня твой хищный взор

Меня, тебя, мое второе я.

Меня, тебя, его присвоил вор

Мучительна втройне судьба моя.

Запри меня в груди своей стальной,

Но сердце друга мне отдай в залог.

Его оберегу, как часовой,

И твой надзор не будет столь жесток.

Но что тебе желание мое?!

Я - пленник твой, и все во мне - твое!

134

Да, да, он твой, и все теперь твое,

И я в руках твоей всесильной власти.

Пусть будет так. Лишь отпусти мое

Второе я - любовь мою и счастье.

Но ты не хочешь и не хочет он

Ведь ты жадна, а друг мой благороден.

Порукою своей закрепощен,

Из-за меня не будет он свободен.

По векселю на красоту свою

Все получить желаешь ты с лихвою.

Я ростовщице друга предаю,

Потерян он - и я тому виною.

Я ни себя, ни друга не верну

Хоть уплатил он, все же я в плену.

135

Как и у всех, есть у тебя желанья.

Твое "желанье" - сила, мощь и страсть.

А я во всем - твое лишь достоянье

Твоих желаний крошечная часть.

Желаньем безграничным обладая,

Не примешь ли желанья моего?

Неужто воля сладостна чужая,

Моя же не достойна ничего?

Как ни безмерны воды в океане,

Он все же богатеет от дождей.

И ты "желаньем" приумножь желанья,

Моим "желаньем" сделай их полней.

И, никому не причинив страданья,

Желанья всех ты слей в моем желанье.

136

Что близки мы, душа твоя гневна.

Но ты скажи, что я "желанье", "воля" {*}.

А воле воля - знают все - нужна,

Исполни ж эту волю поневоле.

Наполнит "воля" храм любви твоей

Твоею волей и моей ответной.

В больших пространствах действовать вольней,

Число один средь многих незаметно.

Так пусть же буду я таким числом

В толпе безвестный, но тебе известный.

Один - ничто; но все мне нипочем,

Коль для тебя я нечто, друг прелестный.

Ты только полюби мое названье,

А с ним меня: ведь - я твое "желанье".

{Имя поэта - Will - пишется и произносится так же, как will "желанье", "воля", на чем построен и сонет 136. (Примечание переводчика.)

137

Любовь - слепец, что натворила ты?

Глаза хоть смотрят, но не различают,

Хоть видят, но не видят красоты,

И худшее за лучшее считают.

Когда пришлось им якорь бросить вдруг

В заливе, переполненном судами,

Зачем из них ты выковала крюк

И прикрепила сердце к ним цепями?

Зачем же сердце приняло трактир

За уголок уютный, безмятежный?

Зачем глаза обманывают мир

И придают пороку облик нежный?

Глаза и сердце сбилися с пути,

Теперь от лжи им больше не уйти.

138

Когда она клянется, что свята,

Я верю ей, хоть знаю - ложь сплошная.

Пусть мнит она, что я в мои лета

Неопытен и хитростей не знаю.

Хочу я думать, что она права,

Что юности не будет завершенья;

По-детски верю я в ее слова,

И у обоих правда в небреженье.

Зачем она не скажет, что хитрит?

Зачем скрываю возраст свой теперь я?

Ах, старость, полюбив, лета таит,

А лучшее, что есть в любви, - доверье.

Так я лгу ей, и лжет она мне тоже,

И льстим своим порокам этой ложью.

139

Не требуй оправданья для обмана,

Прощенья нет жестокости твоей.

Не взглядом - словом наноси мне раны,

Не хитростью, а силой силу бей.

Признайся мне открыто в новой страсти,

Но не гляди так нежно на него

И не лукавь - твоей могучей власти

Не выставлю напротив ничего.

Иль думать мне, что ты, меня жалея,

Спасая от врагов - от глаз своих,

Их от меня отводишь поскорее,

Чтоб бросить их на недругов других?

Не делай так: сраженных не щадят.

Уж лучше пусть добьет меня твой взгляд.

140

В жестокости благоразумна будь,

Не мучь немого моего терпенья,

Не то слова найдут на волю путь

И выскажут всю глубину мученья.

Не любишь ты - но сделай хоть бы вид,

Что ты меня даришь своей любовью.

Так на смерть обреченному твердит

Разумный врач о жизни и здоровье.

В отчаянье придя, сойду с ума,

Начну тебя хулить без всякой меры.

А свет дурен и - знаешь ты сама

Готов принять злословие на веру.

Чтоб избежать зловредной клеветы,

Со мною будь, хоть не со мною ты.

141

Нет, не глазами я люблю тебя

Глазам заметны все твои изъяны.

Отвергнутое зреньем полюбя,

Тобою сердце бредит беспрестанно.

Твой голос не пленил моих ушей,

И не хотят услышать приглашенья

На сладострастный пир души твоей

Ни вкус, ни осязание, ни зренье."

Но все пять чувств и разум заодно

Спасти не могут сердце от неволи.

Моя свобода - тень, а я давно

Немой вассал твоей надменной воли.

Одной лишь мыслью утешаюсь я:

Пусть ты - мой грех, но ты же - мой судья.

142

Любовь - мой грех, а чистота твоя

Лишь ненависть к любви моей порочной.

Но ты сравни обоих нас - и я

Не худший буду в этой ставке очной.