Бернард Шоу - Лечение музыкой

Бернард Шоу

Лечение музыкой

Совершенно пустячная пьеска

Лорд Реджиналд Фицемби, одетый по последней моде

довольно смазливый юноша двадцати двух лет, судорожно

рыдает, распростершись на диване в большой гостиной

отеля. Его доктор старается успокоить его. Доктор старше

юного лорда лет на десять; по всему видно, что он

считает себя еще молодым человеком, принадлежащим к

хорошему обществу, которому он оказывает

профессиональные услуги.

В средней стене гостиной высокие большие двери, в

настоящее время запертые. Если бы все-таки кто-нибудь

вошел через них, слева оказался бы рояль, клавиатурой

повернутый к вошедшему, и дверь поменьше позади рояля.

Справа было бы окно, а дальше диван, на котором валяется

злополучный юноша; рядом с диваном - стул для доктора и

маленький столик, на нем шляпа доктора, тарелка, склянка

с лекарством, недопитый стакан и кнопка звонка.

Доктор. Ну, ну, будьте же мужчиной! Право, это глупо, в самом деле. Вы не

должны так падать духом. Ведь с вами ничего не случилось. Плюньте вы на

все это. Ведь не пришел же миру конец, оттого что вы купили несколько

акций... Реджиналд (яростно прерывая его.) Я вовсе не хотел ничего дурного, когда

покупал эти акции. Я с удовольствием отдам их. О-о, я вовсе не хотел

ничего дурного, когда покупал эти акции, (Вцепляясь в доктора,

умоляюще.) Поверьте же мне, доктор. Я вовсе не хотел ничего дурного,

когда покупал эти акции. Я вовсе... Доктор (вырываясь и не очень бережно снова укладывая Реджиналда на диван).

Конечно, вы не хотели. Я знаю, что не хотели. Реджиналд. Я вовсе... Доктор (теряя терпение}. Да не долбите вы это снова и снова, не то вы

сведете с ума и нас всех тоже. Все это просто нервы. Не забывайте, что

вы в отеле. Они выставят вас, если вы будете устраивать скандалы. Реджиналд (слезливо). Но вы не понимаете. Ах, почему никто не хочет понять

меня? Я вовсе.. Доктор (стараясь перекричать и утихомирить его). Вы вовсе не хотели ничего

дурного, когда покупали эти акции. Вы это говорите в пятисотый раз. Реджиналд (неистово). Так зачем вы все задаете мне одни и те же вопросы? Это

несправедливо. Я вам говорю, я вовсе не хотел ничего... Доктор. Да, да, да! Знаю, знаю. Вы думаете, что вели себя глупо перед этой

комиссией. Но это не так. Вы вели себя совсем неглупо. Хладнокровно,

как айсберг, и жизнерадостно, как идиот, вы целую неделю стояли на

своем. Все члены этой комиссии пытались вас обрабатывать, и каждый - а

среди них были и самые ловкие лондонские мастера перекрестного допроса,

- каждый принужден был отступить, сбитый с толку вашей дурацкой

самоуверенностью и вашей огнеупорной неспособностью усвоить причину,

почему вы не должны были покупать эти акции. Реджиналд. Но почему же я не должен был покупать их? Я не делал никакой

тайны из этой покупки. Когда премьер-министр стал разносить меня, я

предложил ему эти акции по той же цене, что сам купил их. Доктор. Да, да, после того как они упали на шесть пунктов. Но это неважно.

Важно то, что вы заместитель военного министра. Вы узнали, что армию

будут переводить на вегетарианскую диету и что акции Великобританского

макаронного треста моментально взлетят вверх, едва это станет известно.

И что же вы сделали? Реджиналд. То, что сделал бы любой. Я накупил этих акций столько, сколько

мне позволили средства. Доктор. Вы накупили их гораздо больше, чем позволяли ваши средства. Реджиналд. Но почему бы мне было не покупать их? Объясните мне. Я рад буду

узнать. Я не хотел ничего дурного. И не вижу здесь ничего дурного.

Неужели меня нужно травить потому, что подлые газеты оппозиции и все

эти подлецы от оппозиции в той комиссии стараются нажить политический

капитал на моем деле, уверяя, что это позорно? Какой же тут позор? Тут

просто здравый смысл. Я не финансист, но вам не убедить меня, что, если

вы случайно узнали, что какие-то акции пойдут вверх, вам нельзя их

покупать. Не покупать их значило бы искушать судьбу. А они не хотели

ничего понять. Притворялись, будто не понимают. Они приставали и

приставали ко мне, и спрашивали все одно и то же снова и снова, и

писали обо мне мерзкие статьи... Доктор. И вы одолели их всех, потому что не могли усвоить их точку зрения.

Но чего я не могу постичь, это почему вы потом впали в такое

расстройство. Реджиналд. Все были против меня. Я считал эту комиссию кучей дураков и так и

сказал им. Но все оказались на их стороне. Папаша заявил, что я

опозорил имя рода. Братья говорили, что мне надо уйти из моих клубов.

Мать сказала, что все ее надежды женить меня на богатой потерпели крах.

А я не сделал ничего, абсолютно ничего такого, что мои приятели делают

каждый день. Доктор. Ну. короче говоря, дело в том, что чиновник военного министерства не

должен играть на бирже. Реджиналд. Да я и не играл. Я знал наверное. Какая же это игра, если вы

знаете, что акции пойдут вверх. Это дело верное. Доктор. Ну, я могу сказать вам только, что, не будь вы сыном герцога

Данмоутского. вам пришлось бы подать в отставку, и... Реджиналд (срываясь). Ах, перестаньте вы говорить об этом! Оставьте вы меня

в покое! Я не в состоянии выносить все это! Я вовсе не хотел ничего

дурного, когда покупал те акции! Я вовсе не хотел ничего дурного... Доктор. Ш-ш-ш-ш! Ну хорошо, мне не следовало поднимать снова этот вопрос.

Примите-ка валерьянки. (Подносит стакан ко рту Реджиналда.) Вот так.

Теперь вам лучше. Реджиналд (в изнеможении, но уже успокоившись). Почему валерьянка меня

успокаивает, а кошек возбуждает? Над этим вопросом стоит поразмыслить.

Знаете, меня надо было сделать философом. Доктор. Философами родятся, а не делаются. Реджиналд. Старая шутка. Все родятся, а не делаются. Доктор. Вы становитесь почти умным. Мне это не нравится: вы сегодня на себя

непохожи. Мне хотелось бы как-нибудь отвлечь вас от ваших

неприятностей. Попробуйте поиграть немножко. Реджиналд. Не могу. Пальцы меня не слушаются. И я не могу выносить звука

рояля. Сегодня утром я задел одну ноту и просто закричал от этого! Доктор. Тогда почему не заставить кого-нибудь поиграть вам? Реджиналд. Кого я могу заставить играть, даже если бы я мог выносить музыку?

Вы не умеете, Доктор. Ведь я же не один на свете. Реджиналд. Я сойду с ума, если вы приведете сюда кого-нибудь. Я выброшусь в

окно. Я и думать не могу о музыке. Я ее боюсь, ненавижу, мне она

отвратительна. Доктор. Ну, знаете ли, это уж вовсе опасно. Реджиналд. Почему опасно? Доктор. Но что же с вами станется без вашего музыкального таланта? Ни в

какой другой области у вас ведь нет абсолютно никаких способностей. Реджиналд. Я сижу в парламенте. И я заместитель министра. Доктор. Это оттого, что ваш отец герцог. Ни в одной республике вам не