Элиот Уайнбергер - Бумажные тигры

Один из советников-англичан махараджи Ревийского рассказывал об оригинальном способе охоты на тигров, изобретенном, по его словам, самим махараджой.

Тот утверждал, что для тигриной охоты ему нужна лишь обезьяна на длинной веревке да какая-нибудь интересная книжка. Забираешься, мол, на махан (специально устроенный помост на дереве), отпускаешь обезьяну, которая тут же скрывается в ветвях, и спокойно читаешь свою книгу. Только приближается какой-нибудь тигр, обезьяна принимается кашлять — это у нее особый такой обезьяний знак, по которому обитатели джунглей сразу узнают о приближении «Шер-Хана». И вот тогда Его Высочество быстро кладет книгу в сторону и берет в руки ружье.

Перелистнул страницу — а перед тобой тигр.

Бергассе, 19, 10 марта 1933 года. Х.Д., одна из последних пациенток Фрейда, так рассказывала о своих сеансах с профессором:

Как только я представлю себе какого-нибудь тигра, меня одолевают странные мысли. Что если я сама — тигр? А ну как этот тигр на кого набросится? Вдруг он нападет на старого, слабого, беззащитного профессора? И вообще, пугает ли меня мой собственный страх, или таящийся во мне «зверь» в самом деле способен убить его? Как-то под видом давнишней детской фантазии я рассказала ему обо всем этом. Что, мол, будет, если он возьмет и явится во плоти? «У меня есть защитница», — ответил профессор и указал на Иоффи, маленькую львицу, свернувшуюся у его ног.

И несколько дней спустя:

Я вновь говорила с профессором про игрушечных зверей, и он вспомнил о моих тигриных фантазиях. Нет ли какой-нибудь истории, которая называлась бы как-нибудь вроде «Женщина и тигр»? И я сразу вспомнила — верно, такая есть: «Женщина или тигр».

Некий царь придумал странную процедуру суда. Обвиняемый выходил перед всем народом на арену и должен был открыть одну из двух совершенно одинаковых дверей. За одной сидел тигр, готовый тут же пожрать подсудимого, устанавливая таким образом, что тот виновен. За другой скрывалась женщина, «подобающая ему возрастом и положением», которую он немедленно получал в жены в награду за свою невиновность. (И не имеет никакого значения, женат ли он, содержит ли семью, или сердце его принадлежит другой; царь и мысли не допускал, что подобные пустяки могут помешать претворению в жизнь его великой идеи о сущности награды и воздаяния). Итак, обвиняемый готов был «открыть любую из дверей, совершенно не представляя, что ждет его через мгновение: кровожадная пасть тигра или объятия новоявленной супруги».

Как и следовало ожидать, у царя была дочь, которая конечно же однажды полюбила красивого простолюдина. Прослышав об этом, царь повелел отправить преступного юношу на ту самую арену. За одной дверью его, как водится, поджидал тигр, свирепейший из всех тигров, что бродят по лесам страны, а за другой — девушка, красота которой могла бы поспорить с красотой самой принцессы.

Перед самым испытанием принцессе хитростью удалось разузнать, что именно таилось за одной и за другой дверью, когда юноша вышел на арену, она незаметно махнула ему правой рукой. И тогда он, не колеблясь, открыл правую дверь… Но вот вопрос: какое зрелище сильней могло огорчить «полудикарскую принцессу с горячей кровью»: возлюбленный, на куски разорванный тигром, или он же — но живой и в объятиях женщины, быть может, еще привлекательней, чем она сама? Что означал ее знак? Или, как говорится в конце рассказа: «Кто появился в распахнутой двери, женщина или тигр?»

«Женщина или тигр?» — этот рассказ Френка Стоктона был напечатан в 1882 году в «Сентчури мэгэзин» и скоро завладел умами читателей во всем мире. В то время литературные произведения с неопределенной концовкой еще не вошли в моду и раздражали публику, и потому последние 20 лет жизни читатели порядком донимали Стоктона с вариантами завершения истории, а иногда и с угрозами. Например, в 1896 году Сан— Францисская газета «Уэйв» сообщала, как однажды пошутил с ним Редьярд Киплинг: шутка его, впрочем, несколько смахивала на остроты какого— нибудь восточного деспота.

Стоктон и Киплинг как-то встретились на литературном вечере. После обмена приветствиями Стоктон сказал: «Кстати, Киплинг, я ведь тоже собираюсь как-нибудь побывать в Индии», — на что г-н Киплинг с подозрительной теплотой в голосе отвечал: «Милости просим, старина! Мы все с нетерпением ждем вас! А знаете, что будет с вами там, вдали от родных и друзей? Прежде всего мы заманим вас в джунгли, изловим и крепко свяжем — тут нам помогут верные слуги-индусы. Ну а потом бросим под ноги самому огромному, какой у нас найдется, слону и велим, чтобы он наступил вам на голову, а когда он уже занесет свою ногу, сладчайшим голосом я скажу вот что: «Ну, Стоктон, так кто же все-таки там был, женщина или тигр?..»

А жена Стоктона увековечила в своем дневнике такую вот нелепую историю:

Моя племянница, мисс Эванс, написала нам об одной проповеднице, которая гостила в миссии, действующей в местах обитания Каренов (племена на северо-востоке Бирмы). И будто бы та рассказывала, какое удивление она испытала, когда в одном из отдаленнейших поселений этого племени, где миссионеры появляются крайне редко, ее встретили странным вопросом — не знает ли она, кто в конце концов оказался за дверью, женщина или тигр? Видимо, писала она далее, миссионер, живший в этом поселении до нее, читал им рассказ Стоктона, полагая, что им должны быть по вкусу именно такие истории. А те в свой черед решили, мол, раз она явилась к ним издалека, значит должна знать, чем там все кончилось.

Мужчины, как правило, считают, что в дверях должна появиться девушка; женщины склонны думать, что тигр. Исключением оказался Роберт Браунинг, который заявил, что «нет ни малейшего сомнения в том, что такого рода принцесса при такого рода обстоятельствах направит своего возлюбленного прямо в пасть тигра». И в самом деле, оговорка Фрейда вряд ли случайна: союз «и» в данной ситуации гораздо уместнее, чем «или». И в целом, выбор между женщиной и тигром, супружеством и смертью не всегда воспринимался читателем как именно выбор. Вот что сочинил на эту тему в 1895 году некто У.С.Хопсон из Сан-Франциско:

Через несколько лет после смерти Стоктона потрясающим бестселлером стал роман Элинор Глин «Три недели» (1907 г.). Своим успехом он в немалой степени был обязан впечатляющей сцене обольщения на тигровой шкуре:

Поль вошел с террасы, и взору его открылась восхитительная картина: возле камина, распростершись на полу, лежал его тигр, а на нем, во всю его длину, раскинулась женщина…